К СЛОВУ ОБ АНГЕЛАХ. Часть вторая.

[Грустная сказочница]

Короче, вот оно.
Я его перевела.
Текст, как я уже говорила, странненький. Текст, наверное, "для внутреннего использования". Текст, боюсь, очень мой.
Я уверена, что откликнется он далеко не всем.
И тем не менее, я его вывешу.В конце концов, мои Сказки тоже имеют право на существование... наверное.
Опять-таки - если есть возможность - читайте на украинском.
Ну, всё. Поехали.

К СЛОВУ ОБ АНГЕЛАХ
Фандом: "Шерлок ВВС"
Персонажи: Джон Уотсон, Шерлок Холмс, Майкрофт Холмс, Китти Райли, Молли Хупер и другие
Таймлайн: пост-Рейхенбах, и я знаю, о чем вы сейчас подумали
Категория: джен
Жанр: драма
Дисклеймер: ничего себе, все мальчикам с Бейкер-стрит
Саммари: иногда пребывание "на стороне ангелов" может быть не слишком-то полезным для окружающих. А вернуться - не проблема, если есть куда и к кому.

Часть первая тут.

Часть вторая. Теперь.

* - *
Впечатление от разговора с Майкрофтом остается странное, хотя Джон, как ни пытается, не может сообразить, что именно его смутило.
Казалось бы, все как всегда - непроницаемость, ироничное высокомерие и неизменный зонтик, прислоненный к спинке кресла; цепкий холодноватый взгляд, манерный, обманчиво-тихий голос и извечное два пишем, пять в уме...
Но...
Что-то не так.
Что-то-не-так.
Наверное, если бы подобное предположение не было полным абсурдом, Джон решил бы, что великому и ужасному Майкрофту Холмсу было очень и очень не по себе все время их беседы.
А собственно... на кой черт она вообще была, эта беседа? Ведь не для того же, чтобы цитировать Киплинга и предлагать ему поехать в Рим?.. Тем более, что за весь этот год, с момента Джонового переезда с Бейкер-стрит до сегодняшнего дня, виделись они только раз... и вспоминать о той их встрече Уотсону не хочется. Достаточно того, что с нынешним светским разговором о литературе и Риме она не вязалась никак - ни тоном, ни содержанием. А значит...
...Значит, Майкрофту что-то было от него... необходимо?
Эта мысль заставляет замереть прямо посреди тротуара, чуть не сбив с ног какого-то случайного прохожего. Но уже через мгновение пальцы, судорожно сжавшие было трость, слабеют.
Да ладно.
Да ладно... ты что, всерьез считаешь, что ему может быть что-то нужно - от тебя?
Тем более - теперь, когда между вами не осталось ничего - никого - общего?
Ты действительно веришь в то, что ты до сих пор являешься частью каких-то его планов? ..
Нехилое у тебя самомнение, доктор.
Вздор, решительно говорит сам себе Джон Уотсон и вскидывает руку, останавливая такси. Вздор, не стоит даже того, чтобы о нем думать - тем более, что думать и без того есть, о чем. На работе ждет отчетность за последний месяц, за которую он еще и не брался, вечером, перед тем как ехать на дежурство, надо будет заскочить в супермаркет за продуктами, потому что холодильник дома пустой, а через две недели завершается срок аренды квартиры и необходимо сегодня-завтра определиться, оставлять ее за собой, или искать что-то другое, чтобы окончательно перевернуть предыдущую страницу своей жизни... по примеру бывшей домовладелицы.
О том, что она собирается вновь сдавать квартиру на Бейкер-стрит 221В, Уотсон узнает накануне из телефонного разговора. «Джон, дорогой, я долго думала и никак не могла решиться, но...» - голос миссис Хадсон звучит несколько напряженно, она начинает было говорить еще что-то, о «проклятой дороговизне» и пенсии, которая не успевает за ценами, и чертовом бедре, которому не помогают «травки» - но Джон решительно уверяет ее, что он все прекрасно понимает, давно пора, и вообще, у него и в мыслях не было, что она должна превратить квартиру в музей. Голос в трубке оживает - похоже, она действительно переживала, как он воспримет новость - а потом бывшая домовладелица смущенно спрашивает, не сможет ли он заскочить к ней на днях - ведь несколько коробок с Шерлоковыми пожитками так и остались стоять в спальне. «Все те химические штуковины я отдала в школу, кое-что Майкрофт забрал, но есть еще папки с какими-то документами и бумаги... Я подумала - вдруг что-то важное, - а тебе же лучше знать, я в этих ваших делах не разбираюсь» - похоже, на его согласие она не слишком-то рассчитывает, поэтому, когда Джон обещает подъехать прямо завтра утром, воспользовавшись тем, что его дежурство приходится на ночную смену, начинает благодарить и обещает накормить его «вкусненьким пирогом».
Рано утром, впрочем, на Бейкер-стрит выбраться не удается - вместо того знакомый до зубовного скрежета «ягуар» отвозит его в «Диоген». Впрочем, может это и к лучшему – давно пора закончить со всем этим одним махом. И, кстати, самое время начать подыскивать новую квартиру - хватит с него Майкрофтовой благотворительности...

@темы: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, фанфик

Comments

[Грустная сказочница]

* - *
Похоже, миссис Хадсон решила, что обещание приехать он дал лишь для того, чтобы отделаться, поэтому Джоново появление, хотя и с опозданием на полтора часа, становится для нее приятной неожиданностью. Ему чуть ли не с порога сообщают, что пирог на этот раз «вроде ничего» и делают попытку затащить на кухню - чтобы он убедился в этом лично. Уотсон улыбается и обещает, что «вроде ничего пирог» непременно попробует - но только после того, как...
Новые жильцы - семейная пара Джон и Роуз Смит - собираются справлять новоселье уже в понедельник; миссис Хадсон вздыхает и, чуть понизив голос, сообщает Джону, что «молодежь» какая-то странная (она, правда, использует выражение «с придурью»), но, похоже, влюблены они друг в друга до безумия. Уотсон рассеянно интересуется, зачем безумно влюбленным друг в друга супругам две отдельные спальни, но миссис Хадсон только закатывает глаза и качает головой. Впрочем, Джон знает ее достаточно хорошо, чтобы понять, что молодожены «с придурью» ей понравились.
В бывшую-Шерлокову комнату она заходит первой, он - следом за ней.
Вещей действительно осталось немного - две коробки и еще несколько папок - работы на час-полтора максимум, прикидывает Уотсон. И это к лучшему - можно будет не только заскочить в супермаркет, а еще и навестить Гарри и заодно заполнить холодильник и ей - у сестры очередная экзистенциально-любовная драма с алкогольным уклоном, поэтому о таких мелочах, как покупка продуктов, заботиться она сейчас решительно не в состоянии.
Миссис Хадсон за Джоновым плечом судорожно вздыхает. Он успокаивающе касается ее руки, но это производит обратный эффект - бывшая их домовладелица, уже откровенно хлюпая носом, бормочет что-то, подозрительно похожее на «бедный мальчик» и поспешно ретируется.
Джон остается в одиночестве.
Он думал, что будет... иначе.
Не «легче», и не «тяжелее», нет.
Просто - иначе.
Он думал, что почувствует хотя бы что-то.
Хоть какую-то из тех эмоций, о которых так любят рассуждать Элла и ее коллеги - мозгоправы, и которые, вроде бы, полагаются каждому нормальному человеку... в подобной ситуации.
Грусть; тоску; злость или раздражение; ностальгию, жалость, горечь...
Что-то.
Хоть что-то.
Я не собирался тебя забывать, говорит Джон мысленно, листая страницы блокнота, вкривь и вкось исписанные стремительным птичьим почерком - какие-то химические формулы, e-mail и обычные адреса, несколько телефонных номеров, отмеченных инициалами. Я не собирался и не собираюсь... это другое. Мне просто надо было жить... быть дальше. Без тебя. Потому что кроме Джона Уотсона-блогера, Джона Уотсона-соседа, Джона Уотсона-который-подавал-телефон-и-покупал-молоко, есть еще доктор Джон Уотсон, брат Джон Уотсон, бывший военный Джон Уотсон. Ты же не считаешь, что все они должны были сдохнуть вместе с тобой, так же, как сдох тот - блогер, сосед и...?
Бога ради, говорит Джон мысленно, рассеянно просматривая содержимое очередной папки, перебирая какие-то квитанции, ксерокопии, распечатки. Бога ради... ты столько времени проводил в прозекторской... кому как не тебе знать, что «разбитое сердце» - это всего лишь метафора, которую придумали для женских романов и мыльных опер? Да, ты был мне другом - но друзья всегда или умирают, или предают. Только это чужая смерть и чужое предательство. А значит - их можно пережить... после них можно продолжать существовать. Не веришь? - Ну и зря, я же - существую...
Это на самом деле не так уж сложно, говорит Джон мысленно, и осторожно откладывает в сторону фотографию с чуть замятым уголком: те самые - двухлетней, тысячелетней давности - рождественские посиделки: смущенная Молли в приснопамятном платье старательно улыбается в объектив: у него самого, как всегда, ошалелый взгляд и волосы торчат во все стороны; Грег, похоже, уже успел выпить пару бокалов; насупленный Шерлок чуть в стороне - смотрит исподлобья со страдальчески-обреченным выражением («Миссис Хадсон, зачем терять время на эти ритуалы? Джона я вижу каждый день, а мисс Хупер по крайней мере раз в неделю... вы что, боитесь, что я забуду, как выглядит инспектор Лестрейд?»). Это совсем просто, на самом деле, время действительно лечит, стоит только позволить ему это делать. Смириться с непоправимым. Не жалеть снова и снова о том, что не можешь ничего изменить, не растравлять рану. Просто принять. И тогда...
Что именно «тогда» - Джон додумать не успевает. Последняя папка тоньше других, там только небольшая стопка газетных вырезок. Но первая же из них - тот самый выпуск «The Sun»; с уже чуть пожелтевших страниц на Уотсона триумфально смотрит Китти Райли, обещая эксклюзив - «шокирующую правду» о Шерлоке Холмсе.

[Грустная сказочница]

* - *
... Это происходит одиннадцать недель и три дня спустя. В тот день Джон вкалывает в клинике в две смены, подменяя больного коллегу, а потом еще и заезжает к Гарриет, которая за несколько дней до того вернулась из реабилитационного центра. В результате дома он оказывается уже глубокой ночью, едва живой от усталости, со свинцово-тяжелой головой и единственным желанием - отключиться часов на двенадцать как минимум... а вместо того вытаскивает из почтового ящика неизвестно кем туда брошенную газету, на первой полосе которой видит собственное имя рядом с именем...
Сначала он вообще ни черта не может понять; глаза выхватывают отдельные фразы, разрозненные фрагменты, которые не удается свести воедино. Понимание приходит потом, уже дома - когда на автоответчике оказывается три пропущенных звонка от Молли и сообщение от миссис Хадсон. Голос бывшей квартирной хозяйки беспомощно дрожит и срывается всхлипами; дослушав запись, Джон с силой растирает ладонями немеющее лицо и решительно берется за газету.
Тон у статьи беспроигрышный - смесь обманчиво-снисходительного сочувствия и едкого сарказма, умело сдобренная откровенным издевательством. «В наше меркантильное время, когда все продается и покупается, приятно знать, что остались еще примеры настоящей преданности - жаль только, что объект для нее выбрано не лучший. Впрочем, бывший блоггер самозваного гения, судя по всему, до сих пор верит, что...» - кусая губы, Джон дочитывает сообщение до конца, мимоходом цепляет взглядом снимок Шерлока в дирстокере и свое собственное фото (на кладбище, возле черной плиты с золотыми буквами - сгорбленные плечи, трость, отекшее лицо, снимали издалека), а затем находит в ящике стола тот самый телефон и отправляет смс Майкрофту.
Знакомое черное авто забирает его через три четверти часа; всю дорогу Джона трясет: не от волнения, разумеется, - от безжалостной, ледяной ярости. Проклятая газета лежит на сиденье - подальше от соблазна разорвать в клочья.
Майкрофт выглядит как-то необычно; Джон не сразу понимает, что видеть старшего (нет, уже единственного) Холмса в халате ему до сих пор не приходилось. И тут-таки приходит осознание того, что а) привезли его отнюдь не в клуб «Диоген» и даже не в офис, а просто домой к «скромному чиновнику британского правительства» б) три ночи - не самое удачное время для визитов, потому даже «скромные чиновники британского правительства» по ночам обычно спят. Но никаких угрызений совести Джон по этому поводу не испытывает, а извинений от него, похоже, не ждут.
Майкрофт кивает гостю на кресло напротив, но садиться Джон не собирается, хотя ногу сводит болью. В ответ на выжидательно поднятые брови Уотсон молча бросает на стол перед хозяином дома «The Sun».
Брезгливо подцепив газету кончиками пальцев, Майкрофт откидывается на спинку кресла и читает - долго, очень долго, Джон абсолютно уверен в том, что нечего там читать такое количество времени; наконец таблоид откладывают в сторону, не забыв его перед этим аккуратно сложить.
-...И снова мисс Райли... - голос звучит удивительно спокойно. - Подумать только, до чего настырная молодая леди.
И тогда Джона прорывает. В течение следующих нескольких минут он немногословно, но весьма красноречиво сообщает, что именно думает об упомянутой «молодой леди» в частности, газетах и их редакции в целом и журналистике как таковой. Лексика, которую он при этом использует, совсем не к лицу хирургу-консультанту из лондонской больницы, более того - она несколько избыточна даже для военного хирурга полевого афганского госпиталя.
На Майкрофта, впрочем, его лингвистические экзерсисы особого впечатления не производят. Он даже позы не меняет - так и сидит, расслабленно откинувшись на спинку кресла, и только чуть морщится, глядя собственные сведенные шатром пальцы. Когда Уотсон замолкает наконец, он роняет прохладно:
- Это все понятно. А от меня вы чего хотите? - Джон теряется, и Майкрофт продолжает, устало вздохнув:
- Джон... послушайте, не имеет значения, что вы там себе придумали - у меня нет никаких рычагов для давления на прессу. Тем более - на желтую.
Он врет - нагло врет в глаза, но Уотсон не собирается отступать.
-А никто и не просит вас... давить. Просто найдите мне какой-нибудь зал и помогите собрать журналистов. Дальше я сам справлюсь.
-С чем это, интересно? - интересуется Майкрофт вкрадчиво. - Проведете пресс-конференцию?
-Проведу, - в Майкрофтовом тоне Джону слышится какой-то подвох, и он едко добавляет, не сдержавшись. - Не волнуйтесь, о вашей роли в... во всем этом я рассказывать не собираюсь. Но и дальше поносить его имя не позволю.
Его собеседник морщится и с мученическим выражением касается виска.
-Я вас умоляю. Доктор, это безнадежно. Вас просто не захотят слушать - вы лицо заинтересованное.
Джона, впрочем, так легко с толку не собьешь. Он уже принял решение.
-Меня не захотят - ну и пусть, есть же другие! Те, кому Шерлок помог... его клиенты. Надо просто попросить их дать показания. Им - поверят!
-Кому? - вздыхает Майкрофт обреченно. - Кому поверят? Трем геймерам, уверенным, что Спайдермен и Железный человек существуют? Бывшей наркоманке, танцовщице-стриптизерше из вашего дела одинокой байкерши? Или может болвану Найту с шизофренией в анамнезе?
-Есть еще ваш патрон из Букингемского дворца, - начинает было Джон, но Майкрофт протестующе вскидывает руку.
-А вот это исключено целиком и полностью. Даже и не думайте.
Несколько секунд они смотрят друг на друга - глаза в глаза.
-Он был вашим братом, - говорит Джон тихо, чувствуя, как от отчаяния и ненависти к этому холеному сукину сыну у него сводит челюсти. - Неужели вы... неужели вам безразлично, что его имя смешали с дерьмом?
По лицу человека напротив скользит беглая, почти незаметная тень, но уже в следующее мгновение тонкие черты приобретают прежнюю невозмутимость.
-Доктор, я вас умоляю, давайте без этой патетики. Мне кажется, вы знали Шерлока достаточно хорошо, чтобы понять, что сантименты в нашей семье не в почете. Поэтому извините, но лекцию по этике и морали я выслушивать не собираюсь. Тем более, в такое время. Вам, кажется, в госпиталь в утреннюю смену?.. - Майкрофт встает, недвусмысленно давая понять, что аудиенция закончена.
Ну вот, собственно, и все.
Лихорадочного возбуждения, которое трясло Джона последние два часа, как ни бывало - на смену ему приходит вдруг усталость такая безграничная и безнадежная, что его буквально валит с ног. Но Майкрофту об этом знать необязательно; Уотсон идет к двери, выпрямившись и изо всех сил стараясь не хромать, каждой клеткой ощущая на себе цепкий льдисто-непроницаемый взгляд.
-И еще кое-что, - говорят ему в спину, и Джон все-таки сбивается с шага. - Повторяю, возможности затыкать рты излишне ретивым журналистам у меня нет... а и даже если бы и была - я вряд ли стал бы это делать. Так может стоит просто их не провоцировать? Вот например, завязывать с еженедельными посещениями кладбища?
Джон прикрывает на миг глаза, затем оборачивается и делает наконец то, что, вероятно, следовало сделать еще два года назад - посылает «великого и ужасного М.» на хрен.

[Грустная сказочница]

...Хуже всего то, что Майкрофт прав.
Его действительно просто не слушают.
Ни в одной газете.
Ни на одном телеканале.
Нигде.
Нет, со стороны все выглядит вполне прилично. Ответы на мейл, разосланный во все, с Джоновой точки зрения, более или менее достойные доверия газеты и телеканалы, - безупречно вежливы. «Мистер Уотсон, благодарим за ваше письмо, но вынуждены сообщить, что, к сожалению, предложенная вами тема не представляет для нас интереса...» - не в состоянии поверить, что есть на свете люди, для которых Шерлок может быть просто темой, которая не представляет интереса и засунув куда подальше собственные «проблемы с общением», Джон садится за телефон и его хватает даже на то, чтобы добиться личной встречи с несколькими редакторами...
...Как выясняется, для того только, чтобы убедиться - до бывшего «рейхенбахского героя» никому нет никакого дела.
А значит - ни на какие опровержения рассчитывать не приходится, интервью у Генри Найта никто брать не собирается, а единственной реакцией на все его собственные заверения в том, что Шерлок - не фальшивка, становятся с вежливой иронией поднятые брови: подумать только, какая преданность, надо же... так в каких, говорите, вы были отношениях?..
Естественно, Майкрофтов совет «не провоцировать» пропадает втуне; он продолжает приходить на кладбище каждое воскресенье, и как-то раз сталкивается там с долговязым парнем, вооруженным весьма недешевой профессиональной камерой. Почти забытое, тщательно загнанное куда-то вглубь сознания («Я врач, но у меня бывали плохие дни») ощущение чужого горла под собственными пальцами приносит короткую, невыносимую в своей остроте вспышку наслаждения; жертва скулит где-то у его ног, исходя почти животным страхом вперемешку с кровью из расквашенного носа. Впрочем, уже через мгновение пелена с глаз спадает; Джон за грудки поднимает горе-фотографа с земли, под ошалелым взглядом того методично разбивает камеру вдребезги и уходит, так и не сказав ни слова. Разбитые об чужую челюсть костяшки пальцев до очередного визита на Шерлокову могилу почти заживают; никаких любителей кладбищенских пейзажей ему больше на глаза не попадается ни на следующий раз, ни через воскресенье, ни...
Ни разу больше.

[Грустная сказочница]

*-*
Уже потом, когда все будет позади и Джон будет заново прокручивать в памяти все события тех сумасшедших двух дней, пытаясь окончательно осознать все случившееся, он так и не сможет объяснить даже себе самому, что именно тогда заставило его забрать с Бейкер-стрит эту папку - с пожелтевшими газетными вырезками годичной давности.
Предчувствие? Да Бога ради. Его интуиция, надежно убаюканная двенадцатью месяцами-без, в данный момент больше всего напоминает глухонемую рыбу. К тому же, предчувствовать можно только то, для чего допускаешь хоть какую-то возможность - хотя бы теоретическую... а Джоновы надежды на какие-то «теоретические возможности» остались в прошлом.
Нет, дело в другом.
Ему просто не хочется, чтобы эта... дрянь продолжала существовать.
Конечно, можно было просто попросить миссис Хадсон отправить папку в мусорный бак вместе с другим бумажным хламом... но это не то.
Уничтожить.
Собственноручно.
Чтобы никто и никогда больше этого не видел.
В его кабинете в больнице есть шредер.
Конечно, бороться с ложью и клеветой, расправляясь с бумагой, на которой они напечатаны - это ерунда. Конечно, это абсолютно наивно, беспомощно и даже как-то по-детски. Джон это прекрасно понимает. Впрочем, ему на это наплевать. Он все равно это сделает.
Хотя бы это.
Впрочем, до шредера добраться удается далеко не сразу.
Сообщение из больницы с требованием немедленно прибыть на работу приходит на его мобильный в супермаркете, когда Уотсон начинает выгружать покупки на конвейерную ленту у кассы. До начала его смены еще около трех с половиной часов, «Код 1» означает чрезвычайную ситуацию со значительным количеством жертв среди населения. Под заинтересованными взглядами покупателей и возмущенным - кассирши - Джон бросает пакеты с овощами на произвол судьбы и спешит к выходу.
Жертв действительно много; водитель бензовоза не справился с управлением на выезде из автомобильного тоннеля, а их больница оказалась ближе других. Следующие десять часов превращаются в конвейер ожогов, сломанных рук и ног, раздробленных ребер - вязкое марево, пропитавшееся запахом крови, боли и почти животным ужасом в чужих глазах. Когда Уотсон наконец добирается до собственного кабинета, на часах уже далеко за полночь. Несколько шагов от двери к столу, преодолеть которые удается только на автопилоте; в кресло Джон валится с неожиданно четким осознанием, что, кажется, впервые с афганских времен близок к тому, чтобы отключиться от физической и эмоциональной перегрузки -вот прямо сию секунду. Более того - он уже почти позволяет себе облегченно соскользнуть в заманчивую черноту, когда взгляд цепляется за...
Черт.
Черт.
Черт.
Проклятая папка с проклятыми бумажками проклятой Китти Райли так и лежит на стеллаже, куда он бросил ее, на мгновение заскочив в кабинет прежде чем мчаться в операционную.
А значит - отдыхать, похоже, рановато...
Когда пальцы касаются шершавого пластика, Джона передергивает от внезапного отвращения. Он кривится с досадой, мысленно обещает себе уже завтра попросить у коллег из терапевтического рецепт на какое-то легкое успокоительное, а потом принимается осторожно, словно ядовитых пресмыкающихся, извлекать из пластиковых недр уже заметно пожелтевшие листы.
Их еще меньше, чем ему показалось на первый взгляд. Несколько крошечных, строчек по двадцать, заметок ни о чем - какой-то провинциальный графоман подал в суд на Джоан Роулинг, утверждая, что она украла у него сюжет «потерианы»; вдова члена палаты лордов объявила, что отдаст половину своих капиталов нашедшему ее сбежавшего кота, над Хеммерсмитским мостом видели НЛО... типичный материал для последней полосы, пакля для затыкания дырок в номере, когда «слетает» заранее запланированная статья. Самая старая из публикаций датирована сентябрем трехлетней давности, следовательно с «The Sun» эта начала сотрудничать за два года до. Что ж... двадцать с лишним месяцев прозябания на редакционных задворках для такой амбициозной и жаждущей признания... неудивительно, что она так ухватилась за...
А на кой черт Шерлоку вообще было хранить весь этот... хлам? Он что, досье на нее собирал? А впрочем... никакого значения это уже не имеет, Джон методично скармливает газетные листы шредеру, пока в папке не остается единственный.
Тот самый.
«Шокирующая правда», мммать ее.
На этот раз статья занимает полную полосу; сразу под заголовком - комбинированная фотография. Слева - мрачный Шерлок; во взгляде раздражение, брови сердито нахмурены, губы кривятся в пренебрежительно-насмешливой гримасе. Справа - «актер детского телеканала Ричард Брук»; искренняя широкая улыбка, открытый взгляд, непринужденная поза. Контраст действительно разительный, на него и был расчет, думает Уотсон и, закусив губу, начинает заправлять лист в слот шредера... когда в глаза ему бросается нечто. Он извлекает страницу и переворачивает ее, не понимая толком, что именно привлекло его внимание...
На обратной стороне маячат снимки каких-то полуобнаженных девиц и результаты никому не нужных спортивных матчей. Но Джона интересует не это.
Вот оно.
Clive Christian.
Он понятия не имеет, что означают эти два слова, нацарапанные синим маркером вкривь и вкось какого-то рекламного объявления.
Но этот острый стремительный почерк он узнает сразу, и узнавание это отзывается почти забытым уже ощущением ледяной иглы где-то между ребер.
Потому что это почерк Шерлока.

[Грустная сказочница]

* - *
Остаток ночи Джон проводит за компьютером. Той ненависти, которую к Уотсону испытывают банкоматы и терминалы, ноутбук не разделяет - и послушно выводит на дисплей результаты по запросу «Клайв Кристиан»; все два миллиона с лишним, предложенные щедрым Google.
Правда, яснее от того ситуация не становится.
Мебель и духи - именно с ними оказываются так или иначе связанными подавляющее большинство результатов в выдаче. Первая же ссылка приводит Джона на официальный сайт одноименного бренда: дизайн под псевдо-винтаж, благородное сочетание темно-коричневого и тусклой бронзы; светлые буквы на темном фоне. Он мимоходом просматривает каталог, недоверчиво хмыкает, увидев ценники под крошечными до смешного флакончиками - и закрывает окно браузера. Какое отношение может иметь убогая журналистка в пиджаке с лоснящимися локтями ко всей этой гламурной фигне?
А значит - это точно не то.
Ну а что тогда - то?
В соцсетях Джон, несмотря блоггерский опыт, ориентируется не очень. Впрочем, даже этого «не очень» для того, чтобы отыскать все имеющиеся профили полных тезок известного дизайнера, вполне достаточно. Тезок обнаруживается немало - с полсотни в Великобритании, два десятка в Штатах и с десяток во всех других странах; Джон трет глаза, в которые словно песка насыпали, спускается к автомату этажом ниже за кофе и, отхлебывая отвратительную бурду из бумажного стаканчика, пересматривает все профили до единого.
Конечно, по меньшей мере половина из всех этих аккаунтов - фальшивки. Впрочем, проблема даже не в этом - а в том, что ни один - ни один! - из них, похоже, не имеет ни малейшего отношения к этой.
Или он просто плохо ищет? ..
... Джон выключает компьютер, когда непроглядная темнота за окном сменяется блеклым, как разведенное водой молоко, рассветом. Поморщившись, допивает уже полностью остывший кофе. Встает, распрямляя ноющую спину, подходит к окну и прислоняется лбом к стеклу.
...Нет, можно, конечно, предположить, что этот КК, кем бы он ни был, к чертовой журналистке не имеет никакого отношения, а Шерлок просто записал информацию из какого-то другого дела на первом же листе бумаги, попавшемся под руку. Да, можно. Вот только верится в это примерно так же, как в существование хоббитов и драконов, ведь Шерлок, несмотря на свою невероятную безалаберность в быту, ко всему, связанному с работой, относился чрезвычайно скрупулезно.
Следовательно...
Конечно, продолжать ломать голову, разыскивая то не знаю что... а можно просто позвонить Лестрейду и поинтересоваться, были ли накануне Шерлоковой ги... накануне событий какие-то дела, фигурантом по которым проходил бы некий Клайв Кристиан. Но тогда придется объяснять Грегу, на кой черт оно мне сдалось...
А и правда - на кой?
Год и две недели.
Год и две недели, черт возьми, и на могиле уже успела пожелтеть и прорасти вновь трава, и боли, кажется, нет уже, так же, как нет и надежды на чудо. А тоскливая пустота в груди... - что ж, с ней, оказывается, вполне возможно существовать; стоит только запереть ее на стонадцать замков и засовов, через край зашить обугленную дыру в душе грубой нитью, перетянуть стальными обручами покрытые уродливыми трещинами стены собственных бастионов. Это раньше я искренне верил в то, что людей защищают друзья, а жизнь, в котором «ничего не происходит», страшнее смерти - сейчас же понимаю: именно «ничего не происходит» и является самой надежной защитой.
Да нет, не «самой надежной».
Единственно возможной, в том-то все и дело.
...И главное - зачем? То, что Райли - мерзавка, известно наверняка и без дополнительных доказательств... так же, как и то, что Шерлока не вернешь. А это значит, что кем бы ни оказался этот Клайв Кристиан - для меня лично это ничего не изменит. Для меня все останется как есть. Навсегда. И если так - то зачем? ..
Нет.
Нет, и еще раз нет.
Место прошлого - в прошлом. Под замками и засовами, под уродливым, кое-как зашитым шрамом, в клетке из стальных обручей... так надо. Мне - надо: ведь вернуться с войны можно только один раз, и я свой шанс на возвращение уже использовал. А помнить о чем-то - совсем не значит этим чем-то жить.
Вновь включенный шредер недовольно фыркает; когда пасквиль Китти Райли окончательно отправляется в небытие, Джон с трудом открывает неповоротливую раму и, тяжело опираясь на подоконник, жадно глотает влажный и холодный утренний воздух.
Правильно.
Все правильно.
Иначе - нельзя.

[Грустная сказочница]

Утренняя беседа с Джоном дается Майкрофту неожиданно тяжело - до такой степени, что весь день после нее он чувствует себя совершенно разбитым.
Шерлок уходит практически сразу после Уотсонового визита в «Диоген» - куда и зачем, старшего брата, естественно, проинформировать не считают нужным, а наружное наблюдение, по вполне понятным причинам, пока отпадает. У Майкрофта запланировано три встречи, одна из которых в Букингемском дворце, и два международных телефонных разговора, не говоря уже о других делах; сцепив зубы, он уезжает в офис.
Когда - около полуночи - Макрофт наконец попадает домой, едва живой от усталости, его встречают темнота и тишина. Морщась с досадой, он, так и не включив свет, начинает набирать номер - но телефон Шерлока выключен.
Так...
С одной стороны, особых поводов для волнения, вроде бы, нет - даже их мать не узнала бы собственного младшего сына в древнем старике в отвратного вида лохмотьях, с лицом, почти полностью скрытым бородой.
А вот с другой...
Если бы нашелся самоубийца, который вздумал бы спросить Майкрофта Холмса, Великого и Ужасного М., какой период в своей богатой событиями жизни он считает самым тяжелым...
Последний год. Последний год, ччччерт...
И дело вовсе не во взглядах искоса, не в сплетнях и шепоте за спиной - подобные глупости на Майкрофта не произвели бы ни малейшего впечатления, даже если в его окружении кто-то и решился бы на подобную безвкусицу.
Нет... речь о другом.
Все жизни заканчиваются.
Все сердца разбиваются.
Неравнодушие - это вовсе не преимущество.
Тогда, в тускло освещенном коридоре больничного морга... мог ли он хоть на миг предположить, сколько раз в течение следующих двенадцати месяцев ему откликнутся собственные слова?
Каждая жизнь...
Когда вскоре после дела Ирен Адлер, Шерлок появился у него среди ночи и принялся посвящать в свой «гениальный план», замысел брата показался Майкрофту не только вполне осуществимым, но и не лишенным определенной... элегантности. Существовали, правда, некоторые детали информационного толка, которые следовало тщательно обдумать и должным образом подготовить... а еще надо было на несколько дней отправить куда подальше истово преданного младшему «блоггера», чтобы не путался под ногами, потому что точно полезет на амбразуру. Но в целом...
Кто же знал, что все пойдет совсем не так, как планировалось, и их противник играючи просчитает заранее всю партию до самого финала - заставив Шерлока действительно прыгать с чертовой крыши?..
Впрочем, как выяснилось, в чем-то его младший с чокнутым сукиным сыном друг друга-таки стоили - потому что, поручив Майкрофту подготовительные работы по «плану А», сам Шерлок тайком занялся разработкой «плана Б», подключив к оной разработке невнятную девицу-паталогоанатома, ее родственника из службы спасения и десяток лондонских бездомных - и даже не догадываясь, что именно он, этот дерзкий в своем на-авось-идиотизме-на-всякий-случай план, в результате его и спасет...
...Каждое сердце...
...Его - но не тех, кому он дорог.
К счастью, самого Майкрофта о том, что произошло на крыше Бартса, любезно известили уже несколько минут спустя - опередив его собственных, совершенно обезумевших от поворота событий, информаторов. Смс-сообщение поступило на его «телефон для особых случаев» с незнакомого номера; всего лишь четыре слова: «С ним все в порядке» - но именно они позволили прорваться сквозь кромешный ночной кошмар нескольких последующих часов, до того момента, когда в крошечной квартирке «невнятной девицы» Майкрофт воочию увидел живого и почти невредимого (за исключением царапин, легкого сотрясения и побочки от «парализующих» препаратов) Шерлока. Тут-таки выяснилось, что девицу зовут Молли, сообщение ему отправляла именно она, а прыжок с крыши произошел на глазах у Джона Уотсона, который а) не знает б) и в ближайшее время узнает, потому что...
Неравнодушие - это совсем не...
Первая же - после - встреча - на кладбище, во время похорон - расставила все точки над «ё». Тот самый «план А», который оказался недостаточно убедительным для Мориарти, для Джона сработал на все сто - Майкрофта считали подонком, который пожертвовал младшим братом ради иллюзии абсолютной власти. Что ж... неприятно, конечно, но не смертельно; намного больше беспокоило то, что по каким-то непостижимым причинам Джон, похоже, винил в событиях на крыше еще и себя с ним заодно. Никаких рациональных объяснений этому у Майкрофта найти не получалось; впрочем, ему все думалось, что в своем отношении к его младшему все они - Джон, миссис Хадсон, Грег - руководствовались не рацио, а чем-то другим.
Не-рав-но-ду-ши-е.
Идиотское слово.
Быть неравнодушным к кому-то - значит за этого кого-то бояться.
Бояться за кого-то - значит быть слабым.
Ведь так?
... Вот только слабаком Джона Уотсона считать никак не получалось.
Не успев толком прийти в себя, «блоггер» умудрился развернуть целую кампанию, всерьез вознамерившись защитить Шерлокове доброе имя; чего ему стоило своевременно блокировать все возможные источники распространения информации, «скромный служащий британского правительства» предпочитает не вспоминать. Тем не менее, отступать Уотсон не собирался; Майкрофт наблюдал за этим устрашающим в своем безнадежном остервенении «крестовым походом» со смесью насмешливого сочувствия, недоверия и невольного восхищения, позволив себе наконец поверить в существование того, что до сих пор казалось ему невозможным - преданности не из-за страха или корысти, а просто... из-за неравнодушия?
- Она в Лондоне.
Голос брата за спиной раздается совершенно неожиданно – до такой степени, что Майкрофт вздрагивает, что, разумеется, не остается незамеченным. Но - странное дело - никаких язвительных комментариев по этому поводу его не удостаивают; Шерлок, все еще в лохмотьях старика-нищего, но уже без грима, стремительно заходит в комнату и с размаху падает в кресло. Еще секунду Майкрофт озадаченно смотрит на бледное усталое лицо младшего, а затем до него доходит смысл только что услышанных слов.
Она в Лондоне.
Она-в-...
- Невозможно, - говорит он уверенно. - Мне бы сообщили.
- Твоя система наблюдения проворонила ее в Брюсселе три дня назад, - сообщает Шерлок, сосредоточено распутывая широченный клетчатый шарф. - Тебя об этом проинформировать они не сочли нужным. Следовательно, по крайней мере один из твоих тамошних агентов получает плату не только от британского правительства, - шарф наконец сдается и его брезгливо бросают на пол. - Если потом надумаешь выяснить, кто именно - обращайся.
Эта пренебрежительная самоуверенность заставляет Майкрофта поджать губы. Конечно, для образцово-показательного выяснения отношений сейчас не время. И все же...
- Интересно, из чьего кармана финансируются твои информаторы, что ты настолько в них уверен?.. - Шерлок возмущенно вскидывается и открывает было рот... но иронии в Майкрофтовом лице как не бывало.
- А теперь слушай меня внимательно, - говорит он жестко. - С этого момента - никакой самодеятельности. Никакой. Теперь это мое дело. Ты, кажется, покойник?.. - вот и посидишь несколько дней тихонько. Я все сделаю сам.
- Так хочется реабилитироваться в глазах Джона? - спрашивает Шерлок невыразительно, он уже успел забраться в кресло с ногами и теперь сосредоточено рассматривает кончики собственных сцепленных пальцев.
Майкрофт вспоминает очень-очень спокойное пепельно-серое лицо с будто выцветшими глазами и морщится.
- Доктор тут ни при чем, - говорит с досадой. - Просто позволь тебе напомнить, что последствия твоей предыдущей встречи с этой, хм, леди мы оба пытаемся ликвидировать весь последний год. Малейшая оплошность сейчас – и все окажется впустую. А это значит...
- А это значит, что от тебя мне нужны две вещи, - прерывает младший брат. - Во-первых, несколько твоих людей, чтобы перекрыть улицу. А во-вторых, прикрытие для Джона.
Дежа вю, думает Майкрофт. Чертово дежа вю.
- Какая крыша на очереди? - спрашивает обманчиво спокойно.
- Ненавижу повторяться, - фыркает Шерлок пренебрежительно. - На этот раз я планирую обычное свидание - если тебе вообще известно, что означает это слово... - запнувшись, он мгновение смотрит на брата, а затем продолжает совсем другим тоном, без намека на давешнюю язвительность:
- Сегодня около шести вечера она получит сообщение...

Через час все детали и подробности согласованы. Шерлок, так и не сняв пальто, притих в своем кресле нахохленной тощей птицей; похоже, даже для него событий многовато, думает Майкрофт, сосредоточено разглядывая выведенную на дисплей планшета карту и пытаясь понять, где еще можно расположить своих людей. На этот раз план действительно значительно проще и без акробатических этюдов, но все равно перестраховаться не помешает - хватит с него сюрпризов...
- Джон.
- Что, прости? - Господи, почему бы тебе просто не отправиться спать, братец? ..
Голос у Шерлока чуть хрипловатый, но сна в нем ни на йоту.
- На этот раз я не хочу никаких неожиданностей, - Майкрофт недоверчиво вскидывает брови, услышав собственные мысли озвученными. - Ты можешь... - он запинается, а затем продолжает решительно, старательно не поднимая глаз от собственных ладоней. - Ты можешь отправить к нему кого-то из своих людей прямо сейчас?
Майкрофт прикрывает на мгновение глаза, выравнивая дыхание и стирая невольную улыбку с лица, а затем отзывается невозмутимо:
- Насколько мне известно, у твоего доктора этой ночью дежурство и полная больница погорельцев. После такого у подавляющего большинства людей ни на какие авантюры сил не хватает. Поэтому, скорее всего, он утром вернется домой и весь день будет отсыпаться сном праведника... - Шерлок хмыкает что-то недоверчивое. - Впрочем, если тебе так будет спокойнее - можно подключить внешнее наблюдение за квартирой... А потом можешь сам заглянуть в гости... и, если дело ограничится твоим расквашенным носом, я буду считать, что тебе очень повезло... - Майкрофт вздыхает и совсем другим тоном добавляет без всякой паузы:
-Кстати, ты знаешь, что ты его не стоишь?
Где-то в глубине дома бьют часы - три ночи.
- Знаю, - говорит Шерлок Холмс. И когда Майкрофт, не веря своим ушам, поднимает голову, повторяет, - Да. Я это знаю.

[Грустная сказочница]

* - *
-... Как вы говорите? Райли? ..
Сидящей напротив барышне лет двадцать максимум; безжалостно намазюканные ресницы, цветные пряди в выстриженных косой челкой волосах, серебряные колечки на пальцах и пирсинг в левой ноздре. Сидящая напротив барышня таращится на него как-то странно; Джон пытается взглянуть на себя ее глазами... и мысленно кривится.
Интересно, кем она его считает? Бывшим бой-френдом, который не может смириться с тем, что ему нашли замену?
- Да, Райли. Китти Райли, - он дарит собеседнице самую располагающую улыбку из своего арсенала, а в голове у него рефреном звучит один-единственный вопрос: что, дьявол, я делаю? ..
...Домой из больницы он возвращается в десять утра. А уже в половину первого сидит за столиком в маленьком кафе, расположенном напротив входа в редакцию «The Sun».
Семь с лишним месяцев назад, после памятной ночной беседы с Майкрофтом, Джон уже сделал попытку пробиться к главному редактору чертова таблоида - впустую. Стоило лишь назвать собственное имя на ресепшн в холле – и путь ему преградили, материализовавшись буквально из ниоткуда, двое крепких парней в одинаковых костюмах и с одинаково невыразительными лицами. Разумеется, никакого насилия – всего лишь безупречная вежливость и настоятельная просьба немедленно закрыть за собой дверь – с той стороны. Сейчас, можно было бы, конечно, сделать еще одну попытку прорваться, надеясь на то, что память у редакционных церберов короткая... но для начала стоит попробовать встретиться на нейтральной территории. Тем более, что в час дня в редакции перерыв на ланч, а напротив - вполне приличное кафе...
Когда часы на запястье наконец показывают час, Джон уже успевает устроиться за столиком у окна и заказать кофе; следующие десять минут он щурится, пытаясь высмотреть в толпе, хлынувшей из редакционных дверей, знакомую фигуру и рыжую шевелюру, но напрасно. Похоже, любительница сенсаций предпочитает обедать на рабочем месте, думает Уотсон хмуро; перспектива очередного общения с редакционными секьюрити особого энтузиазма у него не вызывает...
... И конечно именно в этот момент за соседний столик опускается, на ходу отхлебывая кофе, девушка со стрижкой всех цветов радуги.
Свое имя (Линда) она называет ему в первые десять секунд разговора; в течение следующих пяти секунд Джон забывает его раз и навсегда. Она забавная, возмутительно юная и очень разговорчивая, трудится стажеркой в отделе чрезвычайных новостей и, разумеется, надеется стать по меньшей мере второй Кэролайн Кун¹; Джон очень серьезно уверяет девушку, что у нее все впереди и еще придет день, когда эпатажная Керри попросит у нее автограф...
... Что, дьявол, я делаю? ..
...а потом мимоходом спрашивает, знакома она с...
Когда двадцать минут, две чашки кофе и яблочное пирожное спустя, амбициозная разноцветная стажерка закрывает за собой дверь кафе и, помахав ему рукой, мчится назад к своим чрезвычайным новосям, Джон растерянно смотрит на свою чашку, к которой он так и не притронулся - и на мгновение крепко зажмуривается, пытаясь разобраться в полученной информации.
Бред какой-то.
Это просто какой-то бред.
...Да, сначала он решает, что она что-то напутала - никак иначе ее слова объяснить нельзя. Но она настаивает на своем – более того, оскорбленная его недоверием, достает мобильный и принимается звонить какой-то то ли Мэнди, то ли Венди из отдела кадров – чтобы три минуты спустя триумфально сообщить, что все же права.
Среди сотрудников «The Sun» Китти Райли нет... более того, не было никогда.
Точно так же, как и Кэтлин Райли, Кэтрин Райли – или кого-либо другого с такой фамилией.

[Грустная сказочница]

Конечно, у всего этого должно иметься какое-то объяснение... рациональное.
Только вот найти его у Джона почему-то пока не получается.
...Нет, конечно, все чертовы СМИ сотрудничают с чертовыми внештатными корреспондентами. Но они, эти корреспонденты, обычно не обладают умением испаряться без следа - в редакционных обычаях Джон разбирается паршиво, но уж в этом-то он уверен. Ведь даже если человек не входит в постоянный штат, но сотрудничает с изданием хотя бы эпизодически - сведения о нем все равно в редакции этого издания хранятся, так ведь?...
А если так, значит, существуют два варианта.
Первый - Китти Райли действительно работала в «The Sun», но теперь по неизвестной причине кто-то, сидящий там, в редакционных кабинетах, предпочитает этого не афишировать, поэтому данные о ней из редакционных анналов убрали, и...
...И это полная чушь. Во всех библиотеке и на соответствующих сайтах можно найти подшивку чертова таблоида за последние несколько лет... вместе со всеми статьями авторства этой самой Кити Райли, начиная с баек для последней страницы и заканчивая прошлогодней «шокирующей правдой». Так информацию не скрывают, а значит...
...Значит, все-таки, - вариант второй? И никакой Китти Райли ни среди штатных, ни среди внештатных корреспондентов «The Sun» действительно нет и не было? ..
Но это еще большая чушь, ошеломленно думает Джон и отхлебывает наконец давно остывший кофе, даже не ощущая его вкуса. Потому что если на мгновение... хотя бы на мгновение предположить нечто подобное, получается...
...Получается, что та, кого он до сих пор считал просто жаждущей признания стервой, жадной дурой, замороченной мерзавцем Мориарти, на самом деле...?
Да нет же.
Нет.
Это уже слишком.
...Не часть плана, но его активная участница.
Так?
Шерлок... он догадывался о чем-то. И именно поэтому собирал на нее досье - то самое, которое я, идиот, скормил шредеру прошлой ночью.
Но...
... Не знал.
И до сих пор не уверен.
На зрительную память Уотсон не жаловался никогда – и сейчас словно въяве видит рыжие, плохо прокрашенные волосы, заплетенные в идиотские косички, дешевые серьги с бирюзой в ушах и запястья, торчащие из коротких рукавов обтерханного пиджака. Возможно ли, чтобы все это...?
А с другой стороны...
С другой стороны - что я о ней знаю?
Нет, не так.
Я вообще что-то о ней знаю - наверняка?
...Сопротивления хлипкого замка хватает ровно на полторы минуты. Отмычки, звякнув, отправляются в бездонный карман. Шерлок победоносно фыркает, рывком распахивает дверь и щелкает кнопкой фонарика.
- Джон, не стой столбом, тебе что, персональное приглашение..? – он дергает закованной в браслет наручников рукой и первым переступает порог.
Уотсон мученически закатывает глаза, но выбора у него нет, и вслед за другом он заходит в теплую тишину чужой квар…
... Чашка с так и недопитым кофе жалобно звякает, когда Джон резко вскакивает, чуть не опрокинув столик.

[Грустная сказочница]

* - *
Вообще-то, до сих пор Уотсон считал - и, как ему казалось, вполне небезосновательно, - что умеет разговаривать с дамами элегантного возраста. По крайней мере, никаких проблем у него не возникало ни с миссис Хадсон, ни со строгой заведующей отделением миссис Гелоувей, ни с ехидной миссис Смитфилд из бухгалтерии, которую панически боялись все коллеги. Поэтому, когда на Хантингтон-роуд дверь ему открывает высокая и худая как щепка седая дама в костюме, приобретенном наверняка еще в семидесятые, он приветливо улыбается и очень вежливо сообщает, что хотел бы увидеть даму, которая снимает квартиру на втором этаже…
...Совершенно при этом не рассчитывая, что ему - так же вежливо, но абсолютно безапелляционно - посоветуют идти откуда пришел.
В течение следующих десяти минут Джон тщетно пытается прорваться в дом, или, по крайней мере, выжать из «щепки» хоть что-то. Абсолютно безрезультатно. Впускать она его не собирается - «Простите, сэр, но меня не предупреждали ни о каких посетителей». Информация же о жильцах «является конфиденциальной и распространению не подлежит», как сообщает ему эта грымза с милой улыбкой. Окна на втором этаже, похоже, зашторены плотными занавесками; мысленно посчитав до десяти, Джон интересуется, можно ли снять квартиру в этом доме - и получает решительный, хотя такой же любезный отказ - ни одного свободного помещения нет. Возможно, если вы, сэр, наведаетесь где-то ближе к концу года...
...Домой Джон возвращается около четырех дня. Наскоро разогревает в микроволновке купленную дорогой пиццу, заваривает чай, а потом, обреченно вздохнув, открывает дверцу кладовки...
...Странное дело, он сам не знает толком, как в его новой квартире оказалась эта небольшая коробка с подозрительно знакомым скарбом. Он наталкивается на нее случайно, через несколько недель после переезда - и, как ни пытается, не может вспомнить, кто и когда умудрился ее принести. Вот разве что в том, что сам он этого не делал, Джон может поклясться. Разумеется, наиболее вероятным кандидатом является некий самодовольный хмырь с зонтиком... но доказательств никаких, поэтому скандал устраивать будет явно опрометчиво. Но и на то, чтобы разбирать содержимое, у Джона не хватает сил - он мимолетом цепляет взглядом связку отмычек на знакомом брелоке... и отправляет «привет из прошлого» поглубже в недра кладовки: все равно все это снаряжение уже никогда ему не...
...Понадобится?...
Серьезно?..
...Брелок с отмычками, который в прошлый раз маячил на самом верху, теперь решил поиграть в прятки; Джон, чуть ли не по локоть запустив руку в коробку, сначала пытается найти его на ощупь, но под пальцами постоянно оказывается что-то не то. После шестой или седьмой попытки поиски вслепую Джону надоедают, и он принимается по одной вытаскивать вещи наружу.
Набор, откровенно говоря, странный - но очень... очень Шерлоковский. Старый смартфон, какой-то блокнот в видавшей виды обложке (только две записи, язык Джону незнаком) лента Мебиуса; старые наручные часы с разбитым стеклом; скомканный длинный шарф - слава Богу, коричневый, а не синий, - полупустая упаковка никотиновых пластырей... Затем на глаза ему наконец попадается тот самый брелок; Джон бросает его в карман джинсов и, начнет складывать весь хлам обратно в коробку...
...и озадаченно вскидывает брови, когда в ладонь ему выпадает из скомканного как попало шарфа прозрачный контейнер из двух отдельных отделений, в каждом из которых лежит что-то маленькое, продолговатое, с серыми и черными точками внутри.
Стоп... это же...
...Стучит кровь в висках. Обезумевшее сердце колотится в горле, собственные торопливые шаги кажутся невероятно громкими и тяжелыми в неживой тишине, и эхо от них бешено мечется где-то под высоченным потолком старинного здания. Не страх, нет, не страх - он давно уже разучился бояться, наверное, еще во время того нападения талибов на полевой госпиталь... -
...Не страх.
Другое.
Тоскливое, обреченное осознания уже-потери; душной петлей на горле, злым кулаком, сжимающим сердце - все больнее, все беспощаднее. Не успеть... не успеть, не успеть...
Два темных силуэта в прямоугольнике окна напротив - приземистый и высокий; противоположное крыло, минуты три хода как минимум, их нет, этих трех минут.
Нет у меня.
Нет у тебя.
Нет у нас.
...Не успеть?
Выстрел.
И мгновенное, почти головокружительное облегчение, когда приземистый силуэт в окне напротив валится навзничь, а долговязый удивленно отшатывается, смешно взмахнув рукавами пальто.
Успел.
Джон морщится, невероятным усилием воли отгоняя непрошеное воспоминание. Мгновение зачарованно смотрит на контейнер с двумя капсулами внутри - и в отправляет его в той же кармана, что и отмычки. А потом кое-как забрасывает остальные вещи обратно в коробку и идет на кухню.
Чай уже успел, разумеется, остыть; Уотсон допивает его, почти не чувствуя вкуса, возвращается в комнату и валится на кровать - спать.
До задуманного у него есть еще часов семь. Как минимум.

[Грустная сказочница]

* - *

Майкрофт Холмс нервничает.
Майкрофт Холмс - нервничает?..
Поверить в это сложно, а вот видеть воочию, оказывается, еще сложнее. Шерлок, растянувшись на неудобном жестком диване в офисе брата, наблюдает за старшим сквозь полуприкрытые ресницы, и с каждой минутой ему все более... не по себе?..
Никаких причин для волнения, казалось бы, нет. На Хантингтон-роуд агентов наружного наблюдения столько, что с лихвой хватило бы на десяток вооруженных до зубов боевиков - «скромный служащий британского правительства» в очередной раз блестяще проиллюстрировал собственную «скромность». План продуман до мелочей, просчитан буквально по секундам. Неожиданностей быть не может... потому что не может.
И тем не менее Майкрофта явно что-то беспокоит.
Шерлоку это совсем не нравится.
А еще ему не нравится, что Майкрофт за этот год заметно постарел.
Шерлоку не хочется думать, что он к тому причастен.
Шерлоку не хочется думать об этом, но он думает все равно, и от этих мыслей почему-то испытывает дискомфорт. Майкрофт, который нервничает, а тем более, Майкрофт, который стареет - явление, которое никак не вписывается в его картину мира.
- Если тебе надоест гипнотизировать меня взглядом, - прохладно говорит старший брат, не поднимая глаз от монитора ноутбука, - то сделай такое одолжение, поднимись с дивана и собирайся. Через десять минут мы отправляемся.
- Когда все закончится, я попрошу у Джона для тебя какое-то успокоительное, - сообщает Шерлок задиристо, одним движением оказываясь на ногах.
- Уместнее будет попросить у него какое-то средство от синяков, - принимает подачу старший брат. - Если пообещаешь вести себя достойным образом, я готов сделать тебе это маленькое одолжение.
Шерлок хмыкает и уже открывает было рот, собираясь привычно проехаться по теме диеты...
...Когда оживает Майкрофтов «мобильный для особых случаев».
Завязывая перед зеркалом шарф, Шерлок слышит как брат, выслушав собеседника, после секундного колебания бросает в трубку короткое «Не вмешиваться. Продолжать наблюдение».
...Неожиданностей - не будет?...
-На Хантингтон-роуд гости, - говорит Майкрофт без выражения... и Шерлок, обернувшись, видит его лицо.

...Попасть в дом удается неожиданно легко. Джон даже думает, что, будь он суеверным, наверняка счел бы это каким-то подвохом от мироздания. Во-первых, улица в половине первого ночи оказывается пустой... ну, то есть, почти пустой - не учитывать же, в самом деле, бомжа, спящего на скамейке в конце квартала? Окна не только в интересующем Джона доме, но и в соседних с ним темные - жители спят сном праведников.
Во-вторых, справиться с замком на входной двери удается с первой же попытки. Тихое «клак» звучит уже через минуту Джоновых не очень умелых манипуляций с отмычками, и именно в этот момент самого Джона охватывает несколько запоздалое сомнение в собственном психическом здоровье.
Может... может, все гораздо проще?...
...Стажерка из отдела новостей начала работать в «The Sun» уже после того, как Китти Райли выдворили оттуда за некомпетентность...
...В отделе кадров по вине косоруких компьютерщиков полетела база данных...
...Домовладелица ничего не скрывает - у нее просто разыгрался артрит...
...В квартире на втором этаже живет добропорядочная пенсионерка, которая днем держит занавески закрытыми, потому что у нее глаза болят от яркого света...
...А самому ему, вместо того, чтобы вторгаться среди ночи в чужую квартиру, самое время брать больничный и добровольно сдаваться доктору Муру...
Джон с досадой закатывает глаза и решительно делает шаг в теплое и сонное нутро дома.


Черт вас всех дери, думает великий и ужасный М. Черт вас всех дери, я с вами точно ума сойду скоро, честное слово...
- Ты можешь мне объяснить, с какой радости твоего приятеля туда понесло? - сквозь зубы интересуется он обреченно - «держать лицо» нет ни желания, ни сил.
- Это я у тебя хочу спросить! - взбешенно восклицает Шерлок. - Ты же обещал, что с него глаз не спустят! Куда смотрела твоя хренова наружка?
Момент истины, вздыхает Майкрофт мысленно. Какой именно будет реакция брата на следующие произнесенные им слова, он представляет слишком хорошо, а потому голос его звучит совершенно невозмутимо:
- Вся моя хренова наружка без исключения сидит на Хантингтон-роуд в ожидании твоей очаровательной знакомой.
Шерлок замирает. В глазах его стремительно сменяют друг друга озадаченность, недоверие, злость...
...Страх?
- Постой... - говорит он хрипло, и Майкрофт морщится, как от зубной боли. - Постой... Ты же обещал... Мы же договаривались... Ты что, не отправил к Джону прикрытие?..
- У меня ограниченное количество людей, - сообщает старший брат сухо. - Я не имею возможности разбрасываться ими на твое усмотрение. Сосредоточить все наши силы на Хантингтон-роуд показалось мне более уместным.
Еще мгновение Шерлок немигающе смотрит на него, а затем, бросив «Потом поговорим», начинает натягивать пальто.
Прикрыв глаза, Майкрофт выжидает ровно пять секунд, а потом сообщает спокойно:
-На твоем месте я бы не торопился.


...Квартира пуста.
Джон понимает это, когда щелкают отмычки и двери, чуть скрипнув, приоткрываются; в жилом помещении воздух никогда не бывает таким - душным, затхлым, неживым. Нет, здесь не живут... причем, не живут уже долгое время, а значит...
...Значит, со всей этой идиотской авантюрой можно... да нет же, следует завязывать. Китти Райли он здесь не найдет точно.
Джон щелкает кнопкой фонарика и переступает порог.

*-*
То, что рука у младшего тяжелая, до сих пор Майкрофту было известно только теоретически; теперь он знает это наверняка. Получил, что называется, наглядное - в прямом смысле этого слова - подтверждение...
Разбитая левая бровь слабо пульсирует болью и уже начинает, кажется, отекать; представив себе взгляды, которыми завтра... - уже сегодня!... - будут обмениваться у него за спиной посетители офиса на Пел Мел, Майкрофт кривится. Остается, разве что, надеяться, что Шерлок, которого он оставил под наблюдением собственной спешно вызванной охраны, не разнесет к чертовой матери дом до его возвращения...
...Неравнодушие - это совсем не...
Я не знал, мысленно говорит он собственному размытому отражению в стекле, пока авто несется по улицам. Я, черт возьми, не думал... нормальные люди после ночной смены отсыпаются дома, а не лезут искать приключений себе на.., ставя под угрозу собственную жизнь и чужие планы. Нормальные люди не могут быть до такой степени завязаны на ненормальных людей, чтобы их судьбы становились взаимозависимыми. Так не бывает.
Каждое сердце в конце концов...
Как хорошо, что у меня сердца нет, думает Майкрофт Холмс - а несколько минут спустя «ягуар» замирает как вкопанный. Темнота рассвечена маячками «скорой» и полицейских машин; серьезная авария; длиннейшая пробка; спецпропуск не действителен.

[Грустная сказочница]

*-*
Джон сам не знает толком, что именно собирается искать в пустой квартире. Собственно, он не уверен, что в пустой квартире вообще есть, что искать.
Верхний свет включать, наверное, все же не стоит, хотя окна, как он и думал, не только забраны жалюзи, но и задернуты тяжелыми занавесками. Дверь он закрывает изнутри. Луч фонарика мечется стенами и потолком, мимоходом выхватывая из темноты узор обоев, какой-то меланхолический пейзаж в дешевой рамке, вазу на столе у окна, хрустальные подвески громоздкой люстры...
В течение следующих десяти минут Уотсон бродит по гостиной, методично осматривая все полки и перетряхивая все ящики, затем поднимается на второй уровень в спальню и так же тщательно проводит обыск там.
Абсолютно впустую.
Ни одной личной вещи; ни старых газет, ни забытого блокнота, ни визитки, случайно завалившейся в щель ящика стола. Ни-че-го. Обычная съемная квартира, в которой уже долгое время не живут, ничем не примечательная и безликая, такая же, как и тысячи других съемных квартир. Вот разве что...
Разве что...
Внезапное странное ощущение того, что он проглядел все-таки что-то, чертовски важное, - острое до мурашек. Не интуиция, ни, никакая это не интуиция - та самая способность к предчувствию, что когда-то в Афганистане несколько раз спасала ему жизнь, уже год, две недели и два дня обреченно молчит. Не интуиция, но...
Что-то из увиденного неправильно.
Какой-то из фрагментов паззла не подходит к другим.
Какой именно?
Ответ юлой крутится в голове, маячит прямо перед глазами - ну-ка, догадайся, давай! Джон замирает у лестницы, ведущей на второй уровень, в тщетной попытке преодолеть внезапное головокружение - то, о чем запрещал себе думать, что почти научился не помнить, накрывает ледяной волной, и стонут под неожиданным натиском замки и засовы, и пульсирует болью от тех, годичной давности, наручников правое запястье... -
... А потом в замке, чуть слышно щелкнув, поворачивается ключ, и комнату заливает яркий свет.


В первый момент Джон видит только силуэт - смутный и темный, размытым пятном черноты. Затем, когда глаза привыкают к изменившемуся освещению, выясняется, что в дверном проеме стоит женщина.
У женщины черные как ночь волосы до плеч и очень светлая, почти белоснежная кожа - эффектное сочетание, думает Джон как-то отстранено, рассматривая незнакомку. Она, собственно, вся... эффектная, от макушки и до носков элегантных, на высоченных каблуках, сапожек; чем-то неуловимо напоминает недоброй памяти владелицу того самого камерофона, даром, что черты лица нисколько не похо...
...Потом глаза встречаются - и Джон понимает, кто перед ним.
...За этот год он несколько раз представлял себе эту встречу. Но ни разу в его воображении она не была одновременно настолько естественной и... фантасмагорической?
У жаждущей признания жалкой журналисточки в перелицованной юбке с этой - стильной и уверенной – нет ничего общего. Кроме того, что это один и тот же человек.
Понять это... трудно.
Джон пока и не пытается.
Пока он просто смотрит - и та, что стоит в дверях, смотрит на него тоже, и на какую-то долю секунды выражение ее лица становится странным - таким, словно на его месте она ожидала увидеть кого-то... другого? Но уже мгновение спустя яркие пухлые губы растягиваются в улыбке - слишком широкой, чтобы быть искренней.
- Вот тебе раз... Друг-доктор собственной персоной. Давно не виделись, Джеймс, - по ее тону становится понятно, что имя его она помнит прекрасно.
Уотсон молчит; так и не дождавшись никакой реакции с его стороны, она фыркает едва слышно. Обходит его, словно предмет меблировки, задев шлейфом каких-то сложносочиненных духов, и опускается в кресло, мимоходом бросив сумку на журнальный столик.
- Ну и на черта я вам сделась? - спрашивает она весело - и это неуместное, абсурдное веселье становится последним доказательством.
Доказательством того, что неудачница-журналистка Китти Райли - такая же фикция, как и актер Ричард Брук, добропорядочный рассказчик вечерних сказок на детском канале. Ее нет и не было никогда - так же, как нет и не было никогда его.
Фантом. Иллюзия. Маска.
-Кто вы? - с трудом произносит Джон, чувствуя, что от этого открытия становятся дыбом волосы у него на руках. - Как вас зову... на самом деле?
Та, что была Китти Райли, насмешливо вскидывает тонкие брови.
-Я думала, это вы мне скажете. Ну же… какое имя мне подойдет? Смелее! Лиз? Карен? Миранда? А может Джоан?

[Грустная сказочница]

Она... да, она попросту развлекается, издевается откровенно и бессовестно, наслаждаясь его оцепенением; Джон смотрит на небрежно брошенную на спинку кресла холеную тонкую руку - элегантный маникюр, изысканное кольцо на безымянном - и вспоминает затравленно-упрямый взгляд бледной женщины в куцом пиджаке: «Я же давала вам шанс, предлагала встать на вашу сторону, но вы меня отшили»...
- Вы не журналистка, - вопросом это звучит, это звучит констатацией факта, и та, что была Китти Райли, широко улыбается, словно учительница, которая искренне радуется успехам ученика-тупицы.
- Конечно, нет! С чего бы мне ею быть? ..Но роль была супер. И сыграна достойно, как думаешь?.. «Вот, посмотрите, посмотрите, у меня есть доказательства! Он актер, которого Шерлок Холмс нанял на роль Мориарти! Никакого другого Мориарти не существует!» - она подмигивает ему едва ли не заговорщицки. - Видел бы ты тогда свое лицо! «Шерлок, не молчи, может объяснишь, а то я уже совсем запутался!» - передразнивает очень похоже. - Ты ведь тоже засомневался, правда? Даже ты, его верный песик!
Стеклянная игла, та самая, что уже год живет слева под ребрами, вдруг напоминает о себе - вспышкой едкой нестерпимой боли, от которой Джон теряет на мгновение возможность дышать. Комната и черноволосая женщина плывут перед глазами, словно взявшись рябью; единственное, что видит он с абсолютной, безжалостной четкостью...
- Вот именно, - кивает та, что была Китти Райли, перехватив его взгляд. - Мы были уверены, что рано или поздно вы непременно доберетесь сюда, а потому решили оставить маленький подарок для дорогих гостей. Стимул для дальнейшей игры. «Притворись». Подсказка. Большими буквами и на самом видном месте. Но для гениального Шерлока это было слишком банально, да? Ну конечно, код-ключ, открывающий любую дверь - это куда интереснее, чем особенности декора квартиры какой-то там журналисточки...
-Зачем вам все это? - спрашивает Джон, с трудом отводя наконец глаза от безжалостного в своей вызывающей очевидности Make believe на стене. - Вы... Зачем? Из-за денег? Он платил вам?
Та, что была Китти Райли, пожимает плечами и чуть морщится - намеком на досаду.
- Ну зачем сразу так банально... «Деньги», «платил»... Почему бы не предположить, что искусство может существовать ради искусства, а игра - ради игры?.. Впрочем, если честно, мне действительно платили... но это был скорее приятный бонус. Главное другое... - Она замолкает, а в следующий миг поднимается - одним плавным, но одновременно выверенным движением, которое вновь напоминает Джону Ту Женщину. Теперь они стоят друг напротив друга; совсем близко он видит чуть прищуренные зеленоватые глаза и крошечную родинку над уголком губ.
- Капитан Джон Уотсон... - говорит та, что была Китти Райли, полушепотом. - Военный врач, - теплые пальцы касаются Джоновой щеки. - Скальпель и винтовка. Скольких людей ты отправил на тот свет, добрый доктор? Что тебе нравилось больше: спасать жизни или их отбирать?
Джона передергивает; к горлу подступает горячий комок. Неловко отстранившись, он смотрит, как женщина, которая называла себя Китти Райли, как ни в чем ни бывало, опускается обратно в кресло.
- Когда мой хороший друг Джим Мориарти предложил мне принять участие в этом маленьком спектакле... - говорит доверительно, глядя на Джона снизу вверх, -...он клялся и божился, что на этот раз действительно подготовил нечто особенное. По-настоящему особенное. Поэтому я рассчитывала, что игра будет интересна. Но я даже не представляла, что она будет интересной до такой степени! .. - Джон молчит, словно у него язык отнялся, и она продолжает, сосредоточенно разглядывая кольцо на безымянном:
- Кстати, ты никогда не задумывался над тем, откуда у людей эта идиотская готовность верить в любую чушь, если ее провозгласят с первой страницы? Считать ее истиной в последней инстанции - вопреки собственному опыту и здравому смыслу?... Глупость. Неужели не понятно, что редакторы таблоидов так же продаются и покупаются, как и обычные люди? Разве что цена в этом случае будет несколько выше. Но оно того стоит, правда?
Джон молчит.
- Между прочим, я думала, что будет труднее, - сообщает та, что была Китти Райли. - Потому что одно дело - читатели «The Sun», для которых Шерлок Холмс - просто... как там оно звучало?.. «Человек в шляпе», кажется?.. а совсем другое - те, кто Шерлока Холмса, казалось бы, хорошо знает. Бывшие клиенты... или этот ваш инспектор с собачьими глазами и идиотским именем. Уж они-то в нашу маленькую сказочку точно не должны были поверить. Джим даже собирался сделать, хм, деловое предложение тем двум болванам из свиты инспектора - ну, девице и носатому. Надеялся, понимаешь ли, что тогда они постепенно убедят своего шефа, что его драгоценный Шерлок на самом деле - лжец и маньяк-психопат... - она делает паузу, ожидая какой-то реакции... - но тщетно. - Так вот, представляешь, - никаких дополнительных стимулов не понадобилось! Такое впечатление, что все знакомые мистера Холмса только и ждали удобного случая... или команды «Фас!». Трогательное единодушие. С чего бы это, как думаешь?..
Джон молчит. У Джона мутится в голове; густая и горячая душная волна застит мир перед глазами непроглядной алой пеленой, не оставляя ни мыслей, ни желаний, кроме одного - задушить эту сволочь здесь и сейчас. Потому что эта дрянь не имеет права...
Скольких людей ты отправил на тот свет, добрый доктор?
Неимоверным усилием воли он преодолевает дурноту и негнущимися пальцами вытаскивает из кармана куртки тот самый контейнер с двумя капсулами. Под ее пристальным взглядом с трудом открывает тугую крышечку и вытряхивает обе капсулы на стол между ними.
- Выбирайте, - говорит Джон, не слыша собственного голоса.
Она смотрит на капсулы, потом на него - и ее брови насмешливо ползут вверх.
- Даже так?.. Это уже серьезно! Да ну, неужели те самые?.. - медленно берет одну из капсул и рассматривает ее против света. – Вот так-так... Он их что, сохранил как военный трофей?
-Выбирайте, - повторяет Джон, чувствуя, что от ненависти у него сводит челюсти. И та, что сидит в кресле напротив, чувствует это тоже - она неспешно кладет капсулу на стол и кривит губы в намеке на издевательское сочувствие.
- Что, соскучился по острым ощущениям? - интересуется, интимно понизив голос, и смотрит Уотсону в глаза. - Да уж, не зря, выходит, о вас болтали всякое... «убежденный холостяк». Такая преданность, надо же... - внезапно она чуть подается вперед, впивается в его лицо азартно расширенным в предвкушении взглядом. - Послушайте... ну теперь-то ты можешь мне сказать, спали вы с ним или нет?
Вероятно, на какое-то мгновение Джон все-таки окончательно теряет жалкие остатки самоконтроля. Вероятно, та, что была Китти Райли, понимает это. Так или иначе, она примирительно вскидывает руку.
- Ну все, все... Тоже мне, и пошутить нельзя... -взгляд ее словно магнитом притягивает то, что лежит на столе. Облизнув губы, она вновь поднимает на Джона взгляд.
- Слушай-ка, добрый доктор... А ты ведь не знаешь, в какой из них яд, правда? Тогда почему ты так уверен, что эта капсула достанется именно мне, а не наоборот? Пятьдесят на пятьдесят - расклад не из лучших. Не боишься бросить своих пациентов на произвол судьбы? - отвечать Уотсон не собирается, но что-то в выражении его лица, похоже, красноречивее любых слов, потому что она кивает, будто ничего другого и не ожидала. - А, ну конечно. Я и забыла. Те, кто на стороне ангелов, не боятся. По крайней мере, за себя... Вот за тех, кто рядом - другое дело... - она кривит губы в какой-то странной улыбке. – А неплохо ты отблагодаришь своего драгоценного Шерлока, если сдохнешь сегодня. Джиму бы понравилось... - запинается на мгновение, всматриваясь в его лицо - и яркие зеленоватые глаза удивленно расширяются. – Да ну... Что, честно? Да нет же... Ты не знаешь? Действительно не знаешь?
Разумеется, все это какой-то подвох, думает Джон, она просто тянет время и отвлекает внимание, это совершенно очевидно, иначе и быть не может, элементарный психологический прием; не вестись, ни, в коем случае не вестись...
- О чем вы? - спрашивает он.
Та, что была Китти Райли, отвечает не сразу, она все еще рассматривает его, словно впервые видит, и недоверие ее на глазах сменяется каким-то веселым удивлением.
- Вот незадача, - говорит она наконец. - Человек один-единственный раз решился на благородный поступок, а никто об этом так и не узнал. Не позавидуешь, что называется... - она снова замолкает, неизвестно что пытаясь высмотреть в Джоновом лице, а потом спрашивает с любопытством:
-Ты что, действительно считаешь, что этот твой Холмс был из тех, кто готов руки на себя наложить из-за какой-то убогой фигни в газете?

[Грустная сказочница]

Джим... он был полный псих, говорит та, что была Китти Райли. Но он был умница.
«Джон, сделай то, о чем я прошу. Пожалуйста. Развернись и иди туда, откуда пришел».
Трое друзей, говорит та, что была Китти Райли. Болван-инспектор, старая кляча, ваша домовладелица, и ты.
«Посмотри вверх. Я на крыше. Я... Я не могу спуститься, поэтому придется так».
Трое снайперов, говорит та, что была Китти Райли. Трое снайперов, три пули, три жертвы.
«Прости. Это все правда... то, что говорят обо мне. Я действительно создал Мориарти».
Это было Джимово условие, говорит та, что была Китти Райли. Единственный способ остановить снайперов. Единственная возможность спасти вас троих - прыгнуть вниз.
«Считай этот звонок моей запиской. Ведь так люди поступают обычно? Оставляют записку?»
Цена вашей жизни, говорит та, что была Китти Райли. Цена твоей жизни - его смерть. Умно, правда?
«Прощай, Джон».

[Грустная сказочница]

В комнате тишина. Такая, что в ушах закладывает.
-Паршиво выглядишь, Джеймс, - сообщает женщина, сидящая в кресле. – Совсем паршиво. Верному бульдожке перебили хребет... Бедный песик. Кстати... а какую капсулу ты рассчитываешь получить - теперь?
-Я вам не верю, - говорит Джон - и едва слышит собственный голос сквозь барабанную дробь крови в висках. - Шерлок... Он не стал бы этого делать... из-за сантиментов. Я не верю.
Та, что была Китти Райли, смотрит на него едва ли не с жалостью.
-Врешь.
-Вру, - легко соглашается он. Не сводя с нее глаз, протягивает руку к столу и берет первую капсулу, повернувшуюся под пальцы.
И тогда женщина-без-имени в кресле улыбается - и грациозным жестом пододвигает к себе другую.

Тот момент, когда распахиваются, едва с петель не слетев, двери, и в комнате как-то сразу оказывается множество людей, они пропускают. Оба.

[Грустная сказочница]

*-*
События следующего часа Джон воспринимает отстраненно, со стороны - словно все это происходит с кем-то другим.
...От собственных же коллег из «скорой» отделаться удается не сразу; Джоновы заверения в том, что с ним все в порядке, особого доверия у них, как ни странно, не вызывают. От «антишокового» одеяла несет дезинфектантом и почему-то апельсинами; мрачный седой врач проверяет реакцию зрачков, измеряет давление, а потом без лишних разговоров вкатывает одну за другой две инъекции в сгиб локтя. Название препаратов заставляет Уотсона поморщиться - кем они его считают, девицей-истеричкой? - ползать теперь целый день сонной мухой...
- Из-за меня -
Все подъезды к дому заблокированы полицейскими автомобилями; ночь рассвечена миганием маячков. Джон пытается высмотреть хоть одно знакомое лицо, но тщетно. Более того, люди в униформе будто не замечают его - впрочем, странным это кажется только до того момента, когда вместо медиков рядом с Уотсоном оказываются двое молодых людей в одинаковых костюмах и очень вежливо просят пройти с ними.
«Ягуар» припаркован неподалеку, почти сразу за полицейским оцеплением, его владелец стоит в стороне, задрав голову и высматривая что-то, только ему известное, в ночном небе. Зонтика при нем нет.
Джон останавливается в нескольких шагах от человека и машины, его немногословные сопровождающие исчезают так же незаметно, как и появились.
- Когда в следующий раз я буду нуждаться в том, чтобы мне едва не сорвали к чертям важную операцию, на подготовку которой ушла прорва времени и усилий, я вышлю вам личное приглашение, - сообщает Майкрофт Холмс сварливо. - Кстати, если вас интересует мое мнение, яд в обеих капсулах - после эпизода с моим братом он собирался выводить Джеффа Хоупа из игры, а потому позаботился о том, чтобы не оставлять свидетелей.
Понять, что речь идет о трехлетней давности таксисте, получается не сразу; еще какое-то время Джон безуспешно пытается понять, действительно ли с левой стороной лица у стоящего напротив что-то неладно, или это ему мерещится в тусклом свете фонарей. Сосредоточиться толком почему-то не удается, голова кажется гулкой и невесомой. В окрестных домах одно за другим загораются окна; похоже, темы для обсуждения местным жителям хватит теперь на несколько недель...
- Вы всю улицу на уши подняли, - говорит Джон наконец, чтобы сказать хоть что-то, и Майкрофт кривится с досадой.
- Бога ради. Только не говорите, что это действительно вас волнует.
- Из-за-меня -
- Всем этим людям через несколько часов отправляться на работу. Так же, как и мне.
Неизвестно почему на стоящего рядом последняя фраза производит странное впечатление - Уотсона удостаивают неожиданно цепким, каким-то недоверчивым взглядом.
- С вами все в порядке? - спрашивает Майкрофт Холмс, и едва ли не впервые за все время их знакомства голос его звучит так, как и положено нормальному человеческому голосу - в нем нет ни высокомерия, ни вежливого сарказма, ни отстраненной прохлады. Джон с вялым удивлением понимает глаза на «скромного служащего британского правительства» - и видит немолодого, не очень здорового и невероятно уставшего человека с измученным лицом и горькими морщинами у губ.
Какое-то время Уотсон пытается вспомнить, за что он целый год отчаянно и безнадежно ненавидел этого человека - но безуспешно. Сам Майкрофт между тем приглашающе кивает на дверцы «ягуара».
-Садитесь. Подброшу вас домой.
Естественно, никуда садиться Джон не собирается, но озвучивать это вслух у него почему-то не хватает сил; он ограничивается отрицательным жестом и изо всех сил пытается вспомнить, где, черт возьми, находится и в какую сторону идти, чтобы выбраться туда, где можно будет остановить такси.
- иззаменяиззаменяиззаменя -
- Было бы крайне неразумно с вашей стороны выкинуть этой ночь еще какую-нибудь глупость, - говорит Майкрофт ему в спину.
Джон не оборачивается.

Блики от маячков полицейских машин и скорой превращают лицо старшего Холмса в причудливую, жутковатую и немного потустороннюю маску. Мгновение он пристально смотрит доктору вслед, потом достает телефон для «особых случаев» и нажимает кнопку быстрого набора.
- На твоем месте я бы поторопился с воскресением, - говорит Майкрофт обманчиво спокойно, едва на том конце провода хватают трубку. - Она ему рассказала.

[Грустная сказочница]

О том, что большинство лекарственных средств, тем паче, седативных, категорически несовместимы с алкоголем, известно, пожалуй, даже тем, кто к медицине не имеет никакого отношения.
Джон Уотсон знает об этом наверняка.
Тем не менее, сейчас он не считает нужным об этом помнить.
Потому что информация, полученная от женщины, которая была Китти Райли, тоже... несовместима.
Со здравым смыслом.
С картиной мира.
С жизнью.
Свет Джон не включает. Наощупь запирает изнутри входную дверь и, не снимая обувь, как был, в куртке, отправляется на кухню.
На две трети полная бутылка виски в кухонном шкафчике – экспроприированная у Гарри где-то с месяц назад. Надо было вылить на хрен, но все руки не доходили. Вот и пригодилась...
Первые два глотка он делает просто из горла - не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Некоторое время стоит посреди кухни с бутылкой в руках, а затем, так же наощупь, идет в комнату.


Проблемы с доверием, говорила Элла Томпсон.
Проблемы с уверенностью в том, что ты и твое существование для другого человека могут значить… хотя бы что-то.
...Ну что, как тебе... доказательство?
Убедительное?..
...Должен был догадаться.
Должен был понять, черт возьми...
... Понял бы.
Если бы позволил себе задуматься.
Если бы позволил себе помнить о том дне еще что-то, кроме тишины-под-пальцами и бледного лица, расчерченного безнадежно-алым.
Обвинения в мошенничестве, травля в газетах, опозоренное имя... как можно было даже на мгновение поверить, что все это может быть настолько значимым - для такого, как он? ..
Для такого невыносимо высокомерного, и своенравного, и по-кошачьи самолюбивого? Для того, кто жил по принципу «Все люди - идиоты», а с чужим мнением считался только тогда, когда оно совпадало с его собственным? Для того, кто всю эту грязь, все эти абсурдные инсинуации мог при желании играючи опровергнуть - благодаря собственному уму и связям старшего брата? Для того, кто...
...Так вот почему ты тогда так настойчиво отгонял меня от здания. Хотел вывести из зоны поражения... защитник, черт возьми... Все продумал. Вытащил меня на Бейкер-стрит тем фальшивым звонком с якобы-быстрой... черт-те чего наплел перед тем…
.... Ангел-хранитель, твою мать.
Звенит в ушах.
Как ты мог?
Кретин, идиот, самоуверенный засранец... как ты-мог!?
С чего ты взял, что мне нужна собственная жизнь - такой ценой?
С чего ты взял, что имеешь право решать - за нас обоих?
Это я должен тебя защищать, гений придурочный.
Не ТЫ меня, а Я - тебя.
Что же ты натворил...
Джон и сам не знает, сколько уже сидит так - сгорбившись за письменным столом и невидяще пялясь в темноту. Сухо пекут глаза, а стеклянная игла слева между ребрами превратилась, похоже, в бешеного ежа, который устроил танцы. Но это ничего, пусть себе... Так и надо. Вот только этот звон...
...Звон?
...На то, чтобы понять, что телефон в кармане куртки, которую он так и не снял, у Джона уходит несколько минут; еще столько же - на то, чтобы вытащить его оттуда. Любой нормальный человек за это время уже успел бы отсоединиться с десяток раз...
Клавишу ответа он нажимает, не глядя, кому же понадобился в такое время.
- Алло.
- Джон! Джон, ты?
Женский голос в трубке кажется смутно-знакомым, но вспомнить, кому именно он принадлежит, у Уотсона почему-то не получается. Он просто держит трубку возле уха и ждет, что будет дальше.
-Джон? - голос звучит так, словно у его обладательницы вот-вот начнется истерика. Это заставляет наконец сосредоточиться; Джон крепче перехватывает мобильный и отзывается уже более твердо:
-Слушаю вас.
По ту сторону трубки слышен странный звук - похоже, там то ли всхлипывают, то выдыхают с облегчением.
-Джон, это Молли. Молли Хупер... - и, прежде чем он успевает вставить хоть слово. - Нам надо встретиться.

* - *
Пока такси везет его по практически безлюдным улицам, Джон полуспит-полубредит, откинувшись на спинку сиденья.
(-... Надо встретиться. Да, именно сейчас.
Невероятным усилием он заставляет себя сфокусироваться на голосе в трубке.
Встретиться.
Молли Хупер.
Молли Хупер говорит, что им надо встретиться.
У Молли Хупер что-то слу...
-Что-то случилось? - спрашивает он.)
Темнота за окном машины медленно уступает место бледному, даже на вид холодному рассвета; в салоне тепло, но Джона знобит так, что зуб на зуб не попадает. Непослушными пальцами он поднимает воротник куртки, но толку от этого ноль, зато вон водитель уже который раз поглядывает в зеркальце заднего вида, и лицо у него весьма красноречивое...
Дежа вю.
(-... Нет.
Слово срывается с губ прежде чем она успевает договорить.
Раньше, чем он успевает спросить себя, что, собственно, она делает на работе в такое время.
Молли как-то странно вздыхает и замолкает. Она молчит и дышит в трубку так долго, что он не выдерживает первым.
- Послушай... - говорит, плечом прижимая телефон к уху, и растирает ладонями немеющее, будто не свое, лицо. - Послушай... Давай... давай я заеду... вечером. Домой. Ты... в смысле, возвращаешься во сколько?
Молли отвечает не сразу, а когда она начинает говорить наконец, Джону на мгновение кажется, будто каждое слово она тщательно подбирает.
-Джон, пожалуйста. Мне не к кому больше обратиться... Если ты сейчас не приедешь, я... - она запинается. - Будет очень-очень плохо. Мне... мне нужна помощь. Я не знаю, что делать...
Что хочешь, хочется сказать ему. Делай что хочешь, но я не поеду туда, я не могу, не сейчас...
Она всхлипывает - протяжно и жалобно, словно маленькая девочка.)
Когда такси останавливается наконец, он так долго не может рассчитаться с водителем, что тот, похоже, окончательно убеждается в том, что пассажир обдолбанный чем не надо. В окно машины он видит Молли - она торчит у служебного входа, в накинутом на халат пальто идиотского песочного цвета. Когда Уотсон выбирается наконец из такси, она делает какое-то странное движение, будто собираясь двинуться навстречу - но остается на месте.
Но и сам Джон замирает тоже. Громада здания возвышается прямо перед ним, и от одного вида ее в голове начинает мутится, а к горлу подступает едкая тошнота.
...Ни разу... с тех пор. Обходил десятой дорогой, перекраивал собственный маршрут, без оглядки на то, сколько дополнительного времени потребуется... - «красная зона», проезд запрещен, опасно для...
...А разве это - жизнь?
Именно сегодня. Конечно. Когда же еще.
... Трясина. Густая, топкая, и каждый шаг требует неимоверных усилий, и серые стены все ближе – надвигаются, заслоняя собой целый мир, вытесняя воздух...
У Молли Хупер на щеках странный, какой-то лихорадочный румянец и подозрительно блестят глаза.
-Привет, - говорит Джон, разглядывая верхнюю пуговицу ее умопомрачительного пальто, болтающуюся на одной нитке. - Слушай... тут, кажется, круглосуточный китайский ресторан... за два квартала. Может, давай...
Молли Хупер шмыгает носом. Румянец на ее щеках горит маковым цветом и это неожиданно делает ее почти хорошенькой.
-Ты, наверное, меня теперь никогда не простишь, - говорит она почему-то с облегчением.
А потом решительно берет его за руку и ведет за собой.

В тускло освещенных горящими через одну люминесцентными лампами коридорах в такое время ни души. Цепко держа Уотсона за локоть, Молли беспрерывно говорит что-то, но Джон не понимает ни слова - ее возбужденный, нервный голос сливается в сплошной пронзительный звон, который раскаленным сверлом ввинчивается, кажется, прямо в мозг. Вцепившись стремительно теряющими чувствительность пальцами в трость, он позволяет своей спутнице фактически тащить его за собой, почти ничего не видя в мареве раскаленного-красных пятен, вспыхивающих и гаснущих, вспыхивающих и....
А потом прямо перед ним оказываются двери, и Молли Хупер затыкается наконец, и улыбается такой улыбкой, какой Джон у нее сроду не видел, и вталкивает его внутрь.

[Грустная сказочница]

Потом он попытается вспомнить...
(Та же лаборатория. Та самая, где три года назад...)
...что почувствовал...
(Афганистан или Ирак?)
...в тот момент.
Напрасно.
Потому что он не чувствует ничего.
Он просто смотрит.
Смотрит на того, кто нелепой статуей замер посреди этого царства штативов, пробирок, бутылок с реактивами, микроскопов, пинцетов и скальпелей - черной кляксой на светлом фоне стекла, и хрома, и никелированного лабораторного скарба...
(Пропустите... Пропустите меня, я... Я врач... Да пропустите же, это мой...)
Джон смотрит.
Джон смотрит, и секунды, разучившиеся вдруг становиться минутами, замирают на губах именем, и мир дробится фасеточным стрекозиным глазом, сумасшедшим калейдоскопом - из хаоса цветных пятен всплывает то синяя комета шарфа, то живописный беспорядок кудрей, то пальцы, вцепившиеся в край стола - до побелевших косточек.
(Еще одно чудо... для меня. Пожалуйста. Пожалуйста, будь...)
И тогда подводит наконец чертова нога - и Джон Уотсон неловко оседает навзничь.

[Грустная сказочница]

*-*
Молли Хупер нервничает.
И, между прочим, у нее есть для этого весьма веские основания.
Во-первых, как всякий нормальный человек, Молли Хупер не любит ночных телефонных звонков - даже если в трубке раздается голос, которого она не слышала уже почти год. Шерлок просит ее немедленно позвонить Джону Уотсону и любой ценой заставить того немедленно приехать в Бартс - и что-то в его интонациях заставляет ее похолодеть так, как будто вместо собственной спальни она оказалась вдруг на Северном полюсе.
Когда Джон все-таки отвечает на ее звонок, она уже успевает накрутить себя едва ли не до истерики – а поэтому импровизация на тему «damsel in distress» удается на удивление легко. Правда, перспектива посещения больницы Святого Варфоломея никаких восторгов у ее собеседника не вызывает. Молли, все еще под впечатлением от Шерлокового-не-Шерлокового какого-то полузадушено-ломкого голоса в трубке, удваивает усилия - и в результате уже через час с хвостиком торчит у входа, ознобно нахохлившись в наброшенном на лабораторный халат пальто, и смотрит, как Джон неуклюже выбирается из такси и направляется к ней, заметно прихрамывая.
Ей перед ним стыдно.
Невыносимо, чуть ли не до слез стыдно.
За каждый из трехсот шестидесяти пяти бесконечных дней этого чертова года, похожего на затянувшийся ночной кошмар. За собственные слезы тогда, во время похорон, за идиотский визит на Бейкер-стрит и неловкую попытку утешить, за то, что весь этот год она знала.
Вообще-то, перед другими ей стыдно тоже - перед добросердечной миссис Хадсон, и детективом инспектором Грегом, и даже перед читателями своего блога, который она забросила тогда же...
...Но перед Джоном – больше всего.
Пока они идут бесконечными коридорами, Молли не выдерживает, и, запинаясь и путаясь, начинает говорить о том, как она рада, что все это наконец завершается, что все теперь будет как раньше... - не понимая, что Джон не слышит ни одного ее слова.
Собственно, доходит это до нее только...
-...Ты уверена? - в стонадцатый раз спрашивает консультирующий детектив Шерлок Холмс.
Джон, которому давно пора было бы прийти в себя, лежит на кушетке; к счастью, Молли, предполагавшая, чем, скорее всего, завершится триумфальное Шерлоково возвращение с того света, заранее подготовила нашатырь, тонометр и все необходимые ампулы. Под пристальным взглядом льдисто-светлых глаз девушка расстегивает тугой воротник рубашки, проверяет пульс на горле, измеряет давление, затем делает инъекцию и после секундного колебания еще одну.
-Молли?
-Давление низковато, - отзывается она, сжалившись наконец. - Но это ничего... ну, то есть бывает и хуже, шок и все такое...
-...И все такое, - отзывается Шерлок эхом, не сводя глаз с лица друга. Молли вздыхает и сует ему в руки флакон с нашатырем.
-Перегружать его тяжелыми препаратами совершенно ни к чему, - говорит тщательно-профессиональным тоном. – Давай-ка...
Секундное колебание - и Шерлок подходит к кушетке, будто мгновенно растеряв всю свою стремительность и непринужденную грацию. Напряженно всматривается в бледное лицо, а потом неожиданно робко, каким-то странным, скованным движением касается Джонова лба - и тут же отдергивает руку, покосившись на Молли - но та, к счастью, успевает отвести глаза.
Ей непривычно видеть его таким.
Даже после всего того, что у них было.
Ну, то есть, после того, как год назад он поспешно отмывался от потеков крови, дугой согнувшись над умывальником в лаборантской, а потом почти две недели маялся в ее крохотной однушке, безропотно ночуя на кухонном диване.
Она вообще не уверена, что имеет право его - таким - видеть.
Потому что Шерлок-который-переживает кажется ей почему-то зрелищем куда более интимным, чем Шерлок сонный и взъерошенный, который в домашних штанах и футболке утром направляется в ванную.
-Это же Джон. Он поймет, - говорит она, отчаянно стараясь не думать о том, что она сама - не смогла бы. - Он тебя простит.
-Он - да, - отзывается Шерлок и умолкает, словно вдруг язык отнялся. Непроизнесенные слова почти ощутимо звучат в воздухе, и Молли неожиданно для себя чувствует неудержимое желание погладить этого гениального идиота по голове - желание настолько сильно, что она даже руки за спину прячет - от соблазна подальше.
- Все будет... Ну, то есть, если понадоблюсь, то я... - говорит смущенно, кивает куда-то в пространство, и спешит к выходу. Уже у дверей, не сдержавшись, оборачивается все же на миг - и видит, как Шерлок усаживается на край кушетки около своего блоггера

[Грустная сказочница]

* - *
Сначала возвращается способность чувствовать.
Что-то жесткое под головой.
Едкий запах нашатыря.
Слабый дискомфорт в левой руке где-то около локтя.
Теплое на лбу... ладонь?..
...Чья?
Выяснить это почему-то кажется чрезвычайно важным, но серая студенистая муть перед глазами упорно не желает расступаться. Она тяжело колыхается - густая и стылая; Джон дергается - вслепую; запах нашатыря становится совсем невыносимым, и окружающий мир наконец возвращается в фокус.
Ну что... давно не виделись.
- И что такое Клайв Кристиан? - спрашивает Джон Уотсон, задумчиво рассматривая того, кто сидит с ним рядом.
Вопрос, похоже, застает врасплох; но уже в следующее мгновение озадаченное выражение в светлых глазах сменяется пониманием.
-Ее духи, - с готовностью отзывается Шерлок Холмс. - «Clive Christian # 1». Ваниль, сандаловое дерево, фиалковый корень и иланг-иланг. Стоимость одной унции - 2370 фунтов. - Джон молчит; Шерлок вздыхает и объясняет неожиданно-смирно. - Если в течение длительного времени пользоваться одними и теми же духами, кожа аккумулирует их аромат. Как следствие, он чувствуется, даже если меняешь одежду. Когда она впервые подошла ко мне тогда, в суде, я почувствовал запах «Clive Christian # 1». От женщины, которая живет на съемной квартире, носит перелицованную юбку и не делает маникюр, не может пахнуть духами, которые в 2007 попали в Книгу рекордов Гиннеса как самые дорогие в мире. Следовательно, она пытается выдать себя за кого-то, кем не является на самом деле. Джон, у тебя шок.
Никакого шока у меня нет, думает Джон вяло. Еще мгновение сосредоточенно созерцает галлюцинацию, сидящую на краю кушетки, а затем принимается подниматься.
Это оказывается не лучшей идеей. Каждое движение отзывается коротким приступом головокружения и радужными пятнами перед глазами; все-таки просто отлично, думает Джон, что они не додумались снять с него ботинки: он совсем не уверен, что сейчас у него хватило бы сил на то, чтобы наклоняться и зашнуровывать их.
Трость прислонена к ближайшей к кушетке тумбочке; ощущение знакомой рукояти под пальцами оказывается неожиданно приятным. Сейчас будет легче.
-Между прочим, я тебе не мерещусь, - сообщает тот, кто все еще сидит на кушетке, задумчиво наблюдая за его манипуляциями.
Ну да, думает Джон. Ну да... это же абсолютно естественно - после седативов и алкоголя видеть того, кого уже год...
-Джон.
Встать удается неожиданно легко; несколько секунд Джон стоит столбом, заново осваиваясь в пространстве, а затем направляется к двери.
Он... он даже успевает подумать... о многом.
Вот например о том, что здесь не проветривали, похоже, с того момента, как эта чертова больница была построена.
Или о том, что планировка в Бартсе все-таки абсолютно идиотская - это же угораздило кого-то придумать такие длинные, такие бесконечно-длинные...
А потом чужие руки сжимают его плечи.
-Дыши, - слышит Джон Шерлоков голос, и открывает было рот, пытаясь объяснить наглой галлюцинации, так вот так вот по-деловому указывать, что ему делать - это уже слишком, и... - Нет, молчи, все потом. Сейчас просто дыши. И постарайся снова не отключиться - третья доза их медицинской гадости за такой короткий промежуток времени тебе совсем ни к чему. Не отключайся. Пожалуйста.
Шерлок, пусть даже призрачный, и «пожалуйста» - это такой нонсенс, что Джону хочется рассмеяться, но вместо смеха получается какой-то жалкий придушенный всхлип. Он судорожно дергается почти вслепую, но чужие - теплые - руки только крепче, почти до боли, сжимают плечи, а на виске он чувствует чужое - теплое - дыхание...
...И стальные обручи, сдавившие грудь год назад, вдруг начинают болезненно и стремительно лопаться один за другим, и воздуха вокруг оказывается хоть отбавляй, но почему-то совсем, совсем не остается сил - Джон позволяет себе расслабленно ткнуться затылком в чужое плечо, закрывает глаза и просто дышит.
Просто дышит.


-... Ты только не отключайся, ладно? - Шерлок говорит еще что-то, отчаянно вцепившись Джону в плечи, почти не слыша себя самого; волна чужой паники накатывает девятым валом, и, зашкаливая, один за другим выходят из строя датчики, индикаторы и еще какая-то хитроумная техническая хрень, и сбоит жесткий диск, и вся система на грани того, чтобы полететь к чертям. Джон в его руках как-то прерывисто вздыхает, и словно окаменевшие плечи вдруг обмякают; Шерлок крепче прижимает его к себе, перехватив как придется поперек груди; под его ладонями заходится в стремительной барабанной дроби чужое сердце, и собственно Шерлоково вторит ему, тоже почему-то сбиваясь с ритма - это необычно, странно, и еще черт знает как, но Шерлоку почему-то не хочется сейчас ничего анализировать.
- Отпусти... задушишь... - слышит он наконец Джонов голос, и почему-то нехотя разжимает руки...
...Зря. Потому что его хватают за грудки и что было силы впечатывают в стену - так, между прочим, приголубив затылком, что искры из глаз сыплются.
- Ты... Ты... Ты понимаешь... Ты вообще... Господи Боже... – руки, прижимающие его к стене, вдруг бессильно слабеют, а уже в следующее мгновение - Шерлок даже испугаться не успевает - его сжимают в объятиях.

Этого не...
Господи.
Господи Боже.
Он живой.
Он действительно живой.
Но...
Своими собственными глазами.
Своими собственными...
Шер...
Колючая ткань пальто – запах утреннего тумана и неизвестно почему дыма смешивается с каким-то невыносимо пижонским, абсолютно Шерлоковским парфюмом, и пальцы словно сводит судорогой - намертво, не расцепить... - непривычно длинные кудри (он их что, подстригал ни разу - с тех пор?) щекочут нос. Джон вздрагивает - и кольцо рук вокруг него сжимается еще крепче.
Живой.
Абсолютно и несомненно живой.
- Кстати, у твоей соседки сверху на тебя виды, - сообщает абсолютно и несомненно живой куда-то Джону в плечо. - А седина тебе совсем не идет.
Джон судорожно вздыхает и, не разжимая рук, чуть отстраняется - чтобы увидеть его лицо.
Ему хочется сказать, что его соседка - пятидесятилетняя лесбиянка с двумя детьми. И что седины год назад у него было гораздо меньше.
Но, когда их взгляды встречаются, он понимает - Шерлок знает.
И о соседке. И о...
Естественно, знает.
Сигнал мобильного, оповещающий о поступлении смс, кажется неожиданно громким; Джон заворожено наблюдает за тем, как Шерлок вытаскивает из кармана телефон и, бросив взгляд на дисплей, знакомо фыркает и кривит губы в сложносочиненной ухмылке.
-Пойдем, - говорит он.
И Джон идет.

[Грустная сказочница]

В такси оба молчат.
Джон сидит с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья. Шерлоку совсем не нравится то, как становятся резче складки в углах его губ и темные тени ложатся на виски. Повинуясь безотчетному порыву, Холмс накрывает пугающе безвольную руку друга собственной ладонью; Джон открывает глаза и улыбается, и в этой улыбке, преображающей его измученное лицо, столько тепла и абсолютного, невозможного, невыносимо-искреннего счастья, что Шерлок отводит глаза и вспоминает Майкрофтово «Ты его не стоишь».
Кстати, о Майкрофте...

«Миссис Хадсон я предупредил. Когда закончите с семейной сценой, забирай его на Бейкер-стрит.»

Что же, ты иногда действительно бываешь полезен, старший брат, думает Шерлок. Но это вовсе не означает, что я спущу тебе «семейную сцену»...
...Тем более, что никакой «семейной сцены» пока не было.
И это почему-то... беспокоит.
Так же, как Джонова седина, и морщинки у губ, и проклятая - привет-давно-не-виделись! - трость.
Шерлок не знает толком, чего именно он ожидал.
Но не этого.
Не этого.

Майкрофт не соврал - похоже, он действительно предупредил об их появлении, потому что миссис Хадсон поджидает на крыльце живым воплощением растерянности и смятения. Увидев выскочившего из подъехавшей машины Шерлока, она всплескивает руками - а несколько секунд спустя воскресший постоялец оказывается у нее в объятиях.
-Шерлок, мальчик, это действительно ты?! Живой... Господи, да как же это... - она смеется и плачет одновременно, привстав на цыпочки, гладит его по взлохмаченным вихрам. - Да неужели же... после всего... Боже мой, живой... Ты что ж это такое удумал, паршивый ты мальчишка?
Несколько ошалев от такого напора, воскресший детектив сначала стоит столбом, а потом наконец-то сподобливается неловко обнять квартирную хозяйку. В это время из машины появляется Уотсон, и теперь миссис Хадсон, захлебываясь слезами пополам со смехом, обнимает уже их обоих сразу, сколько хватает рук, а потом снова каждого по очереди, и еще раз... и, так толком и не разомкнув объятий, все трое вваливаются в дом.
Когда они оказываются наконец в гостиной, Джон тяжело опускается на тот самый диван и прикрывает глаза. Шерлок, которого наконец-то выпустила из объятий миссис Хадсон, замирает посреди комнаты, потерянно глядя на серовато-бледное лицо, и безуспешно пытается понять, кому слать смс-ку - Молли или сразу Майкрофту.
-Не истери, - говорит Уотсон, не открывая глаз. - Завтра я буду в полном порядке. Что вы мне вкололи?
Шерлок пытается вспомнить - и почему-то не может. Досадливо хмурится, выуживает из кармана телефон - все-таки, придется связаться с Молли... - и ловит на себе чуть насмешливый синий взгляд.
-Уймись, - советует Джон, разглядывая его с каким-то странным выражением, разгадать которое у Шерлока, странное дело, не получается. - Говорю же, все нормально. Просто сначала я чуть не убил человека, после этого меня обдолбали транквиллизаторами и попытались укутать в антишоковый плед... а потом мой друг, год назад покончивший с собой на моих глазах, воскрес из мертвых. Бывает.
Шерлок секунду молчит, осмысливая, а потом спрашивает неуверенно:
-Сарказм?
-Ирония, - в тон отзывается Джон и доабвляет без всякой паузы, - Между прочим, миссис Хадсон сейчас уронит поднос, если ты не поможешь ей отркыть дверь.
Шерлок срывается с места - как раз вовремя, чтобы спасти от неминуемой гибели чашки, чайник, молочник, сахарницу и вазочку с печеньем. Сияющая миссис Хадсон в миллионный раз сообщает, что она квартирная хозяйка, а не домработница, и обещает испечь к завтрашнему обеду яблочный пирог. Пока она накрывает на стол, Шерлок исподтишка «читает» ее, отмечая более яркий, чем он помнит, оттенок краски для волос, скованность движений и прошлогоднее платье, которой сейчас болтается на ней как на вешалке. Разрозненные фрагменты неумолимо складываются в картинку настолько однозначную и безжалостную, что Холмс, закусив губу, отводит глаза - для того лишь, чтобы напороться на взгляд Джона. Тот уже чуть больше напоминает себя самого годичной давности, но Шерлок все равно чувствует какое-то неясное беспокойство, словно холодные пальцы сквозняка касаются внутренней стороны ребер.
Через полчаса миссис Хадсон вспоминает о домашних делах («Посуду уберете сами, молодые люди, я вам не домработница!») и направляется к себе («Но вечером ты мне все-все расскажешь, Шерлок, я хочу знать, где тебя носило, пока я плакала на твоей могиле!»).
Они наконец остаются вдвоем.

Не сон.
Не сон, не галлюцинация, не игра слетевшего с катушек воображения.
Джон окончательно осознает это, когда миссис Хадсон, счастливо воркующая над Шерлоком («Господи, а худой какой! Чем ты там питался год, молодой человек, хотела бы я знать – китайской отравой навынос?»), запинается на полуслове и притворно-грозно интересуется, что она теперь должна говорить «тем приятным молодоженам», Джону и Роуз, и как именно объяснять, почему квартира, сдававшаяся неделю назад, сейчас уже не сдается. Похоже, у достойной дамы нет никаких сомнений по поводу того, что уже завтра оба ее «мальчика» переберутся обратно на Бейкер-стрит; Джон ловит себя на том, что он даже завидует слегка этой радостной уверенности и не может отделаться от мысли, что Шерлоково «воскресение» она восприняла удивительно легко...
...Гораздо легче чем он сам.
Не сон.
Не галлюцинация.
Все-по-настоящему.
Джон Уотсон смотрит на Шерлока Холмса, который с завидным аппетитом жует очередное печенье под умиленным взглядом «не домработницы» - и видит лаково-черную лужу на мокром от дождя асфальте и бледное лицо, расчерченное кровавыми потеками.
...Когда за домовладелицей закрываются двери, они еще некоторое время молчат. Затем Шерлок вскакивает, словно подброшенный пружиной, и, подойдя к окну, опирается на подоконник. Тонкий темный силуэт на светлом фоне; Джон торопливо ставит на стол чашку с чаем, которую до того держал в руках, и зажимает ладони между колен.
-Когда я поднимался на крышу, у меня был план, - говорит Шерлок, не оборачиваясь. - Если бы он сработал, все завершилось бы тот же день. Я был уверен, что он сработает.
Джон молчит, неистово пытаясь не соскользнуть обратно в стылый туман того проклятого дня. Получается не очень.
- Так было необходимо, - сообщает Шерлок остро. - Единственный выход… ввиду ряда факторов.
-Три пули. Три снайпера. Три жертвы, - повторяет Джон слова женщины, которая была Китти Райли.
-Это лишняя для тебя информация, - говорит Шерлок после паузы. - Ты не должен был узнать.
Еще бы, думает Джон. Высокоактивный социопат и все такое прочее.
-Почему ты не... - горло перехватывает. Но Шерлок понимает.
-Потому что все это время за тобой следили, - отзывается, так и не оборачиваясь. - Майкрофтова команда тоже не зевала... но мне нужно было знать наверняка, что ты не получишь пулю в голову из-за какого-то показавшегося им подозрительным поступка или опрометчивой фразы. А если бы ты знал, что я жив... Притворяться ты совсем не умеешь.
Зато эта мразь холеная умеет просто отлично, думает Джон, вспоминая непроницаемое лицо старшего Холмса.
-Кто еще? - спрашивает он.
-Что? - настороженно переспрашивает Шерлок.
-Кого еще, кроме Майкрофта и Молли, ты счел достойными доверия?
Пауза звучит тысячей несказанных слов. Шерлок отходит наконец от окна. Поколебавшись мгновение, опускается... нет, не в соседнее кресло, а на пол, прислонившись спиной к подлокотникуДжонового кресла.
- Дело не в доверии, - говорит тем тоном, которым обычно объясняют очевидные вещи. - От Молли мне нужны были подготовительная работа и - после всего – оформление нужных документов. От Майкрофта - деньги и прикрытие для тебя. Никаких сантиментов.
-Никаких сантиментов, - эхом повторяет Джон.
Шерлок как-то странно прерывисто вздыхает и замолкает. Он молчит так долго, что Джон успевает рассмотреть проблески серебра в черных кудрях.
(...Черное-на-сером и липкие от крови пряди на лбу - блестящими сосульками...)
Господи... Ну при чем тут доверие???..
В горле вновь стоит комок; Уотсон кашляет, а потом спрашивает старательно-заинтересованно:
-Слушай... А она вообще - кто? Ну, эта?..
Шерлок резко вскидывает голову, пытаясь увидеть Джоново лица. Естественно, это ему не удается; отвечает он не сразу.
-По последним документами - Моника Льюис, гражданка США, тридцать четыре, замужем, собственный бизнес. Действительности из этого всего соответствует только последнее. У нее действительно бизнес... был. До прошлого лета она была его правой рукой. Потом - заняла его место.
Кто такой «он», разумеется, можно не спрашивать. Джон и не спрашивает.
- Я весь этот год гонялся за ней по всему миру, - продолжает Шерлок как-то до странности неловко. - Даже в Мексике побывал, представляешь? А две недели назад люди Майкрофта выследили ее в Бельгии. Правда, потом проворонили, но... Джон, послушай...
-Если ты собираешься сейчас начать извиняться, я тебе врежу, - сообщает Уотсон флегматично.
Шерлок громко вздыхает и снова замолкает. За окном несколько раз подряд звучит гудок машины. Джон невольно бросает взгляд на часы на собственном запястье. Семь тридцать.
Утро.
-Ты просил меня быть живым, - говорит Шерлок Холмс. - Самая идиотская просьба, которую мне приходилось слышать.
Джон Уотсон вздрагивает и на мгновение прикрывает глаза, снова ощутив под пальцами холодный мрамор черной плиты.
- Прости меня, - говорит Шерлок Холмс.
Джон улыбается. Наощупь запускает пальцы в жесткие кудри.
-Будут сплетни, - сообщает Шерлок, не делая, впрочем, ни малейшей попытки отстраниться.
-Я даже не хочу знать, как ты это провернул, - говорит Джон. - Просто скажи мне - какие-то травмы были? Что-то такое, о чем мне необходимо знать как врачу?
- Хочешь предложить постельный режим? - интересуется Шерлок ехидно.
- Засранец.
-Я тоже по тебе соскучился, - в голосе Холмса ни намека на недавнее дурачество.
Джон щурится навстречу солнечным лучам, затопившим комнату, и думает, что день будет замечательный.

[Грустная сказочница]

Вместо эпилога
А через несколько часов у дверей Бейкер-стрит 221В резко затормозит потрепанный седан, и детектив-инспектор Лейстрейд, не помня себя, взбежит по лестнице из семнадцати ступенек, ворвется в гостиную, где доктор и детектив будут в четыре руки разбирать коробки с вещами - и потрясенно замрет на пороге, отказываясь верить собственным глазам. А потом Уотсон с понимающей ухмылкой будет промывать обиженно надувшемуся Шерлоку разбитую скулу, а присмиревший Грэг, усаженный в кресло, станет таращиться на воскресшую занозу всея Скотланд-Ярда ошеломленно и неверяще, словно разом помолодев на десяток лет.
Под вечер же гостиную со смайликом на обоях почтит своим присутствием само Британское Правительство - и вот тут-то уже Шерлоку придется утихомиривать разъяренного Уотсона и не менее решительно настроенную миссис Хадсон. Впрочем, Майкрофту до всех этих нелепых дурацких сантиментов не будет ровным счетом никакого дела; он ограничится язвительно-недобрым комментарием о состоянии Джоновой нервной системы, подбросит двум авантюристам, младшенькому и его неугомонному блоггеру, очередное дело государственной важности и удалится, исполненный собственного достоинства. А всю обратную дорогу в Пэл-Мэлл, в полном одиночестве в роскошном представительском автомобиле, непостижимый человек-с-зонтиком будет улыбаться задумчиво и насмешливо-тепло.
Через три дня Джон забудет в такси трость и заметит это только дома. Через неделю миссис Хадсон обнаружит в холодильнике очередную невероятную гадость, жизненно необходимую ее невозможному постояльцу для очередного же эксперимента, а еще через пару дней Шерлок прожжет на самом видном месте ковер в гостиной и расколотит-таки тот самый сервиз. А еще через месяц...
Но это уже совсем другая история.

FIN

[Тасара-бокка]

понравилось.
немного поплакала и много поулыбалась)
сюжетный поворот с Китти Райли прекрасен.
и Майкрофт меня просто очаровал, честное слово)
спасибо за чудесный текст!

[Таирни]

Тасара-бокка, мур
Спасибо!
Автору приятно

[Sectumsempra.]

ыыыыыы, а что ещё через месяц будет?))))

[Таирни]

Sectumsempra., а через месяц Джон с Розой выяснят, что новая подружка Уотсона - Мастер

[Sectumsempra.]

Таирни,

[Таирни]

Sectumsempra., шучу

[Fauns]

Новые жильцы - семейная пара Джон и Роуз Смит

Автор, салют))
мва ха ха
пара молодоженов с придурью, которым нужны отдельные спальни)))
еще не дочитала)

[Эленд]

Это прекрасно! У меня до сих пор стоит комок в горле. Замечательное продолжение замечательного начала. Чтобы не начали снимать завтра, в моем сердце будет жить и эта история тоже. Ведь герои получились самые что ни на есть живые и настоящие: и Джон, который стоит против целого мира вокруг, и Шерлок, который учится думать о других, и Майкрофт, отчаянно уверяющий себя, что неравнодушие - это не преимущество, и даже Молли, маленькая Молли, которая кажется более взрослой, чем раньше.

Те, кто на стороне ангелов, не боятся. По крайней мере, за себя... Вот за тех, кто рядом - другое дело...

Нормальные люди не могут быть до такой степени завязаны на ненормальных людей, чтобы их судьбы становились взаимозависимыми. Так не бывает.

P.S. за молодоженов "с придурью" -

[Fauns]

Грустная сказочница, спасибо!
Весь день улыбалась как дурочка